Разочарованные (СИ)

– Нам обоим это может быть приятно, – озвучивает он мысль вслух.

– Когда-нибудь, Малфой, я убью тебя, – обещает девушка.

Она замолкла на полуслове, потому что он опустил руку между их телами, трогая ее за самое сокровенное.

– Сухая, – с сожалением сказал он.

Гермиона успела даже подумать, что ничего сегодня не выйдет, но Драко двумя руками прошелся по ее бедрам и ягодицам, собирая кровь.

– Нет! – завопила она, когда он стал смазывать ее влагалище ее же собственной кровью. – Так неправильно! – она имела ввиду ситуацию в целом.

– Могу плюнуть, – хмыкнул блондин.

– На себя плюнь, – огрызнулась шатенка.

– Не заслужила смазку, – он стал аккуратно щекотать клитор, стараясь увести гриффиндорку от разговоров и взаимных оскорблений. – Я ведь говорил, что будет больно.

– Я не думала, что это ты о сексе, – всхлипнула она.

И ей было больно. От каждого медленного толчка, от каждого глубокого выпада ей было невыносимо больно. Он буквально разрывал ее, выворачивал наружу, обнажая оголенные провода нервов.

Но и ему было больно. Он буквально под пальцами чувствовал, как она ломается. Он кроил себе новую гриффиндорку. Он ломал себя, перешагивал. В погоне за чем-то эфемерным и безличным.

Эта медлительность сводила его с ума. Он чуть не кончил, когда она положила свою голову на его плечо.

Она что, дрожит?

Она смеялась. Тихо и безвучно.

Он недоуменно посмотрел в ее глаза, а в них – непоколебимая решимость. Готовность чуть ли не к смерти.

– Можно вопрос?

– Все, что угодно, – соглашается он.

– Это у вас семейное? Ты был зачат также?

Для нее это было лишь мгновение. Мгновение – и она ударилась затылком, рассекая его, когда он сильно тряхнул ее. А дальше темная пелена, которая забрала всю боль, даря невесомость и незнание.

Для него целая вечность. Красная пелена перед глазами спала лишь в тот момент, когда он кончил. Его сразу отпустило.

– Грейнджер?..

Без сознания. И темно-алое пятно позади на стене.

– Грейнджер!

Аккуратно снимает ее и несет на тонкий и дырявый матрас, и тут он понимает, что ничуть не лучше свое тетки. Такой же фанатик без тормозов. Наспех подлатал ее, задерживаясь палочкой на особо сильных повреждениях. Его сперма стекала по бедрам вместе с кровяными сгустками, и вчерашняя картина вновь возникла перед глазами, скрутив желудок.

Следовало позвать Тинки, чтобы она снова помогла Гермионе, но он не стал. Он бы не вынес, если бы в еще одних глазах выглядел бы монстром.

– Две тысячи четыре, – считает Гермиона. – Две тысячи пять. Две тысячи шесть.

Он снова пришел к ней вечером, когда она уже посмела надеяться, что пронесло.

– Скучала?

– Катись к черту.

– Только если ты будешь меня там ждать, – улыбнулся он. – Повторим вчерашнее, или ты усвоила урок?

Она вздрогнула. Ей повезло, она помнила не все, но что помнила – внушало ужас.

– Нет, – качает она головой.

– Тогда раздевайся, – советует он и тоже начинает снимать с себя одежду.

– Но я не хочу, Малфой. Мне больно.

– Я предупреждал. Ты сама говорила – все, что угодно. Я не тянул тебя за язык.

– Давай не сегодня? – молит она, теребя пуговицу на штанах.

– Грейнджер, ты не понимаешь, – он замер, вглядываясь в осунувшееся лицо. – Ты моя. И я буду делать с тобой, что захочу, – дернул полы блузки вниз, заставив пуговицы рассыпаться, – и когда захочу, – чашечки лифчика тоже были стянуты.

– А я?

– Получай удовольствие, – рекомендует Драко, нажимая большим пальцем на сосок.

– Меня будут искать.

– Ты мертва для Ордена.

– Что?

– Ты не смогла сбежать вместе с Гарри Поттером. Ты мертва, Грейнджер. Тебя никто не будет искать.

Она замирает, не веря. Неужели – это все? Это и есть ее удел? Ее вклад в общее дело?

Он пользуется моментом, когда она окаменела, и несмело целует в шею.

– Что же будет со мной? – решилась она спросить спустя время.

– У тебя будет все, что попросишь, – обещает он.

– А как же свобода?

– Нет, ты только моя, – он заваливает ее на матрас, стягивая джинсы.

Какой-то непонятный секс. Она лежит и не шевелится, лишь смотрит в потолок и молча плачет, а он ничего не чувствует. Он ожидал бури, эмоций. А истерики все нет.

– Ты хочешь ребенка? – вдруг спросил он.

– Что? – перевела она на него удивленный взгляд. – Что? – растерялась Гермиона.

Он чувствовал, как она напряглась. Как мышцы обхватили его чуть ли не намертво. Она догадывалась, чувствовала, угадывала. Даже двигаться в ней было мучительно туго.

– Ну, ты вчера спросила, как я был зачат. Это намек?

– Ты болен?

– Тобой, – хмыкнул блондин.

– Нет, не хочу.

– Сейчас или вообще? – он не понимал, почему именно это вырвалось. Его очень волновала эта тема. Если быть честным, то это было единственным стимулом, почему он вообще очнулся. Почему не наложил на себя руки.

Ради ребенка. Его ребенка. Ее ребенка. Их ребенка. Которого больше нет, а она и не помнит.

– Когда-нибудь может быть, – честно ответила девушка. – Но не сейчас, – имеет ввиду она военное время.

– Сейчас, – его слова заставили обоих вздрогнуть.

– Нет! – закричала она. – Ты не посмеешь!

Но он лишь хрипло рассмеялся и сжал ее бедра сильнее, вкалачиваясь отчаяннее.

– Малфой, не дел… – прижался губами, заглушая возражения.