Разорванная паутина

– Глупая девчонка, – говорит она грубо. – Я научила тебя выживать, а не отдавать жизнь за империю, которая скорее порадуется твоей смерти, чем поблагодарит тебя.

Она злится, и это меня изумляет. И мой гнев улетучивается. Нечасто я видела ее злой.

Она оборачивается напоследок.

– Еще не поздно просто уйти, – говорит она. – У тебя все еще есть выбор.

– Так вот о каком выборе речь? Ты сказала, что научила меня выживать. Ты меня подготовила.

Она рассерженно вскидывает руки к небу, а затем снова отворачивается, отвечая:

– Очень жаль, что ты так и не научилась мудрости распознавать, когда следует действовать, а когда просто уйти. Ты слишком упрямая. И до сих пор боишься, что уйти означает проиграть.

– Получается, тебе больше понравилось, если бы мы с Саенго просто… исчезли? А что насчет Бездушного? Саенго еще не исцелена, и мы не можем уйти, пока он жив.

Кендара кивает.

– Тебя никто не вынуждал участвовать в этой войне, и в отличие от меня ты никому не давала клятв и обещаний. Если ты планируешь остаться и сражаться, я не стану помогать тебе, если ты жаждешь отдать жизнь, за которую твоя мать отдала свою.

Она уходит прочь по дороге, скрываясь во мраке.

– Кендара, – зову ее я дрожащим голосом.

Она не останавливается. И опять чувство, будто меня предают, жжет мне глотку и глаза. Я всегда ненавидела момент, когда Кендара уходила, потому что никогда не было гарантии, что она вернется. Глядя, как она шагает прочь, я думаю, что это и вовсе конец, к которому я пока не готова.

– Ваш картограф здесь, – говорит Кендара, указывая рукой на ближайшее здание, где в окне второго этажа горит фонарь.

Затем она заворачивает за угол и бесследно исчезает.

Глава 6

Саенго и стражники Храма света находят меня минутой позже, одну в темном переулке.

Сердце как бешеное стучит у меня в висках, а мышцы отказываются расслабляться, мне хочется броситься следом за Кендарой и потребовать от нее… Потребовать чего? Чтобы она осталась? У меня нет ни одной причины просить ее о подобном, и я отлично понимаю, что мое поведение будет выглядеть как детская истерика. Единственное, чем она была мне обязана, – выполнить обещание, данное моей матери когда-то, и его она уже сдержала.

Когда Саенго меня замечает, она на мгновение замирает передо мной. Она не требует никаких объяснений, а после секундного колебания все же бросается ко мне и обнимает за плечи. Я проглатываю злость, жалость к себе и боль, сдавившие мне горло. Стражники Храма света нерешительно останавливаются в нескольких шагах от нас, не зная, как себя вести.

– Картограф, – с трудом выговариваю я, пытаясь придать своему голосу спокойствие, которым на самом деле вовсе не обладаю, – я нашла его.

К счастью, стражники Храма света ничего не говорят о том, что я сбежала от них. Они молча следуют за нами вдоль улочки, иногда обеспокоенно поглядывая на меня. У фасада здания мы находим магазинчик. Над входом рядом с фонарем висит деревянная табличка, вырезанная в форме полураскрытого свитка, на котором написано: «Книги Винимара».

Я вновь сжимаю рукоятку меча Фаут. У меня есть важное дело, и я не могу позволить себе портить воспоминания о Фаут внутренними переживаниями и проблемами. Я здесь ради нее, а не ради себя.

– Тут открыто, – говорит Саенго, поворачивая ручку двери. Над входом звенит колокольчик, когда она распахивает дверь, чтобы войти.

Магазинчик тесный, но теплый. На стенах – книжные полки, стопки свитков занимают все столы. Пара настенных светильников горит с двух сторон от карты Ньювалинской империи на стене, заключенной в раму. Под картой расположен столик, уставленный бутылочками с чернилами, пергаментами и стопками книг, некоторые из которых лежат раскрытыми, как будто кто-то только что сидел и читал, но внезапно ушел.

Изумрудно-пурпурная колибри отдыхает в деревянном скворечнике, подвешенном под потолком. Видимо, это фамильяр. Шаман, которому он принадлежит, сидит за прилавком, записывая что-то в бухгалтерскую книгу. Его аккуратно расчесанные черные волосы падают на ворот простой темно-синей рубашки.

Он говорит что-то на ньювалинском, очевидно, напоминая нам, что магазин уже давно закрыт, однако один из стражников обрывает его речь, произнося на эвейвианском:

– Мы по заданию Храма света.

Мужчина поднимает густые седые брови и, осознавая, кто перед ним стоит, опускает ручку и поднимается на ноги. Выходя из-за прилавка, он низко кланяется, а затем отвечает тоже на эвейвианском, хотя и с явным акцентом:

– Чем я могу вам помочь?

– Вы Винимар? – спрашиваю я. Когда он кивком подтверждает мое предположение, я продолжаю: – Я ищу мужчину, который у вас работает. Не знаю его имени, но у него две дочери. Одну из них зовут Фаут. Не могли бы вы подсказать, где он живет?

Улыбка Винимара вздрагивает, точно от боли, в уголках его губ. Он, кажется, с трудом подбирает подходящие слова, чтобы ответить на эвейвианском:

– Не хочу быть вестником плохих новостей, но Фаут…

– Знаю, – говорю я тихо, снимая ее меч с пояса. – Это принадлежало ей. Я хочу вернуть клинок ее отцу… и извиниться за то, что не смогла ее защитить.