Разорванная связь

Я сразу же отвечаю Сейдж и Атласу и игнорирую Норта, потому что он может подавиться членом, если меня это волнует, затем я медленно и мучительно иду в ванную, чтобы помочиться и смыть ужасы этого дня с моей кожи. Феликс проделал удивительную работу, собрав меня обратно, но в моих костях и мышцах осталась боль, которая делает дыхание чертовски мучительным. Не то чтобы я жаловалась, потому что это в миллион раз лучше, чем выздоровление без посторонней помощи, но, блин, как же мне хочется умереть в ту секунду, когда вода, словно тысяча раскаленных игл, вонзается в мою раненную кожу.

Душ обычно является моим безопасным пространством, единственным приятным опытом за день, и то, что у меня это отняли, заставляет меня снова проклинать Вивиана. То, что мне нравится этот старый мудак, не означает, что я не могу одновременно ненавидеть его за это дерьмо. Когда мне удается доползти до своей комнаты, я тут же отключаюсь и засыпаю на весь день.

Я пробуждаюсь после обеда, дезориентированная и проголодавшаяся, поэтому натягиваю первую попавшуюся удобную одежду, и в одиночку направляюсь в столовую кампуса на ранний ужин. Я ожидаю, что меня кто-нибудь попрекнет за то, что я выгляжу как бездомная в своих трениках и толстовке, но либо меня никто не узнает, либо все они слишком захмелели от отличной пятничной ночи, чтобы заметить меня здесь.

Я съедаю столько, что этим можно было бы накормить футбольную команду.

Когда тебя исцеляет Одаренный, ты всегда голоден, но, черт возьми, три тарелки опустошены, а я все еще думаю о том, чтобы взять еще одну хлебную палочку и обмакнуть ее в соус для спагетти, посыпать сыром… Боже, отговаривая себя от пятой тарелки, я думаю, что моему желудку грозит реальная опасность лопнуть.

Какой прекрасный способ умереть.

Моя прогулка обратно в общежитие стала медленнее, теперь, когда я несу лишние двадцать фунтов непереваренных углеводов и соусов, а у стойки, когда я возвращаюсь в здание, меня ждет пакет.

Цветы от Атласа с плюшевой игрушкой, открытка с извинениями за пошлость, хотя я плачу от его заботы, и коробка, полная конфет и шоколада. Это, честно говоря, самое приятное, что парень когда-либо делал для меня, и я понятия не имею, как отблагодарить его, не чувствуя, что подвожу его.

Чувство вины снова поднимается по позвоночнику, и мне приходится отгонять его, потому что… ну, я была честна с ним, настолько честна, насколько это возможно. Я сказала ему, что не хочу оставаться. Я сказала ему, что не могу быть ни с кем из них. Достаточно ли этого, чтобы я могла принять эти подарки без ощущения, что я самая ужасная сука?

У меня не получается умело обращаться со своими связями и эмоциональным багажом, который к ним прилагается, без ущерба для себя.

Я возвращаюсь в свою комнату и набрасываюсь на конфеты, словно только что прилично не поужинала в столовой, все мои эмоции открывают внутри меня черную дыру, которую нужно заполнить сахаром. Я посылаю Атласу неуклюжие благодарности, а затем выключаю телефон, потому что сейчас я трусиха и не могу придумать, как с ним поговорить.

Я уже всерьез подумываю написать Сейдж, чтобы поныть о том, какое дерьмо моя жизнь, когда раздается стук в дверь.

Кто это, черт возьми, теперь?

Потому что Сейдж обычно пишет, прежде чем появляется, и никто из тех, с кем я общаюсь, не пришел бы сюда без нее. Когда я подхожу к двери, в моей груди появляется небольшой рывок из-за присутствия моего Связного, моя рука останавливается на полпути к дверной ручке, потому что я ни за что не хочу встретиться прямо сейчас лицом к лицу с Нортом или Гейбом.

Я слишком ранена, чтобы вести с ними словесную перепалку, и мне не хочется, чтобы Норт думал, что сломал меня только потому, что я не в своем обычном режиме нахалки.

— Открой дверь, Оли.

Чертовски типично.

Конечно же, это будет Грифон, явившийся, чтобы испортить мне весь мой чертов день, потому что он — Связной, который действительно может испортить мне день. Бабочки в моем животе кричат мне об опасности, но я все равно открываю дверь и встречаюсь с ним взглядом.

С ним труднее всего встретиться лицом к лицу.

Думаю, это из-за того, что он не противостоял мне, не пытался словесно сбить меня с толку или подколоть, он просто сидел и наблюдал за мной, с выражением лица всегда говорящим о том, насколько я не соответствую его ожиданиям.

Его взгляд скользит по моей одежде, мои щеки пылают, когда я вспоминаю, что выгляжу бездомной, а затем он делает шаг ко мне, словно пытаясь силой втиснуться в комнату.

Это срабатывает, я отшатываюсь от него, словно его прикосновение может обжечь меня, и он плотно закрывает за собой дверь. Замок хлипкий, и он хмурится на секунду, прежде чем все же защелкнуть его. У меня такое чувство, что у меня не получится не пустить кого-либо сюда, если они приложат немного усилий.

— Целитель проделал достойную работу. Я думал, что после укуса прудовой сучки ты будешь прикована к постели.