Разорванное время

Вейзель стоял по другую сторону входа в Лабиринт, возле кубического аквариума, наполненного серебристой пылью, прижав ладони к стеклу и едва не водя по нему носом. Он внимательно изучал что-то в глубине аквариума, не обращая при этом никакого внимания на то, что происходило вокруг.

– Григорий! – заорал Кийск.

Вейзель оторвался от стекла и, увидев бегущих к нему дравортаков, оторопело замер, напрочь забыв про висевший на плече гравимет.

Кийск взмахом руки велел остальным бежать в Лабиринт. Направив ствол гравимета на толпу дравортаков, он надавил на курок и провел им из стороны в сторону.

Безрассудно отчаянная контратака одного человека заставила волну нападавших откатиться назад. Мгновенно перегруппировавшись, они стали обходить Кийска и Вейзеля с флангов. Но этого времени Кийску хватило для того, чтобы добежать до Вейзеля.

– На рыбок засмотрелся? – зло оскалившись, спросил Кийск и, не дожидаясь ответа, локтем толкнул ученого в дыру, на краю которой они стояли.

Вейзель, взмахнув руками, полетел вниз.

Кийск врезал прикладом по зубам подбежавшему к нему дравортаку и прыгнул следом.

19. НА ПЕРЕСЕЧЕНИИ ПУТЕЙ

Кийск упал на пандус и покатился вниз, крича и ругаясь от боли и злости. Киванов подхватил его и помог подняться на ноги.

Пандус внизу переходил в ровную площадку, от которой был всего один шаг до темного проема в отвесной стене колодца. Размеры его значительно превосходили те, что доводилось видеть прежде, – в него свободно мог войти даже механик.

– Что встали? Вперед!

Здоровой рукой Кийск подтолкнул Бориса к проходу.

Стены, потолок и пол Лабиринта, сделанные из материала, внешне похожего на стекло, излучали яркий, но не слепящий глаза матово-белый свет, который двигался вперед вместе с бегущими людьми, чуть обгоняя их и ровно на столько же задерживаясь, прежде чем погаснуть, позади. Путь впереди был погружен в черный, непроглядный мрак.

Кийск бежал последним. Раздирающая мышцы боль парализовала раненую руку до кончиков пальцев, и он прижимал ее здоровой рукой к туловищу, чтобы она не болталась, как плеть. Гравимет Кийск еще у входа отдал Бергу. Силы покидали его, и каждый новый шаг давался ценой невероятных усилий. То и дело картина перед глазами начинала колыхаться и плыть, словно смотрел он сквозь толстый слой расплавленной стеклянной массы. Мысли путались в голове, превращаясь в бесформенное месиво, и только одна все еще сохраняла воспринимаемую четкость: не упереться бы в тупик.

Внезапно бежавший впереди Киванов остановился и посмотрел назад. Первозданная тьма за спиной была похожа на монолитную стену, отрезавшую их от внешнего мира.

– Куда мы несемся? – удивленно произнес Борис, обращаясь в первую очередь к самому себе. – За нами же никто не гонится. Мы в Лабиринте. Даже если контролеры или механики сунулись сюда за нами, то давно уже сбились со следа.

Кийск без сил опустился на пол, прислонился спиной к стене и закрыл глаза.

– Ты ужасно выглядишь, – сказал, склонившись над ним, Борис.

– Догадываюсь, – не поднимая век, ответил Кийск.

Подошедший Чжои присел на корточки и приложил ему пальцы к вискам. Кийск вздрогнул, словно его прошил удар тока. Чжои, сосредоточенно поджав губы, продолжал давить пальцами ему на виски. Тело Кийска расслабилось и обмякло. Казалось, что он заснул.

– Как он? – положив руку дравору на плечо, тихо спросил Вейзель.

Дернув головой, Чжои дал понять, чтобы ему сейчас не мешали.

Через пару минут он глубоко вздохнул, медленно выпустил воздух сквозь сложенные трубочкой губы и, опустив руки, положил их на колени.

– Он потерял много крови, – сказал дравор. – Все, что ему необходимо, – это отдых, покой и хорошее питание.

Киванов только головой покачал.

Кийск приоткрыл глаза и, посмотрев на спутников, попытался усмехнуться.

– Глупости, – едва ворочая одеревенелым языком, с трудом выговорил он. – Помогите мне снять повязку.

Чжои осторожно, стараясь не беспокоить рану, снял с руки Кийска сочащиеся кровью тряпки. Прилипшая к ране полоса кожи и обширный участок вокруг обожженного разреза сделались темного серо-синего цвета.

– Достоинство лазера в том, что когда он проделывает в тебе дырку, то одновременно и дезинфицирует рану, – назидательным тоном произнес Кийск.

После манипуляций Чжои боль немного затихла, хотя и не отступила полностью. Но в гораздо большей степени, чем боль, которую можно заставить себя забыть, Кийска беспокоила и даже пугала ужасающая слабость, сковывающая тело, словно толстая ледяная корка.