РАЗОРВАННЫЕ ЦЕПИ

При Олеге я старалась держаться, на его постоянное хамство отвечала, как могла, не показывая, как тяжело мне не впасть в депрессию. Самое страшное начиналось потом, после его ухода: меня давила наступающая в квартире тишина, я начинала от нее убегать, пытаясь занять себя делами, включая телевизор или айфон с любимыми мелодиями… Вот когда я пожалела, что согласилась на требование Олега не работать на время действия контракта.

Я стала плохо спать ночами, просыпаясь от кошмаров, в которых проживала вновь и вновь те первые моменты, когда узнала, что Алексей забрал ребенка. И боялась заснуть снова, чтобы не проснуться от громкого крика сына «Мама!», зовущего в темноте из соседней комнаты. Я в панике бежала на зов, понимая по дороге, что звать некому и меня встретит пустая комната, а крик — это просто глюки депрессивного разума. Я забывала принимала ли пищу сегодня, ела только, когда Олег просил меня что-то приготовить и посидеть вместе с ним. Вот тогда я, нехотя съедала несколько ложек, не обращая особого внимания на то, что лежит в моей тарелке. Несколько раз ловила на себе внимательный взгляд Воскресенского, однажды он даже поинтересовался, с чего я решила сесть на диету, но ответа не дождался. Я ловила себя на том, что меня стало тянуть на улицу, где несколько раз с криком «Егорка!» подбегала к мамам с детьми, а после извинялась, слыша за спиной ворчание от недовольных мамаш, которых я потревожила: «Сумасшедшая какая-то!»

В одну из таких прогулок я взглянула на витрину магазина, мимо которого бесцельно шла по тротуару и остановилась, поняв: «Вот то, что я искала, что мне обязательно поможет, если я смогу исполнить задуманное!» Выйдя из магазина с покупкой, я отправилась в ближайшую церковь, почему-то мне очень захотелось освятить свою покупку, и я знала, что это будет правильно для моего дела. Придя домой, лихорадочно стала выбирать место, где мне будет удобно работать, чтобы было достаточно освещения и места. Наконец, все было готово к началу работы. Я подняла голову и удовлетворенно вздохнула, впервые ощутив, как в измученной душе появились ростки надежды на благополучный исход. С подрамника на меня смотрела, светлым ликом Мадонна с младенцем на руках. Я взяла иголку с набором бисера и шелка, и приступила к работе…

Не помню, сколько времени я простояла за подрамником, расшивая по схеме лик святой матери с ее дитем. Не знаю, почему с каждым новым стежком и бисеринкой, душа все больше наполнялась радостью. И пусть болели исколотые в кровь пальцы и гудели ноги, я готова была и дальше работать. Но пришлось открывать дверь, чтобы впустить так не вовремя пришедшего Олега. Разве уже прошло три дня моих вынужденных выходных или он просто зашел проведать, ведь знал, что по женскому недомоганию мне выделил выходные.

Внезапно закружилась голова и я упала бы, если бы руки Олега не придержали меня за плечи.

— Полина, что случилось, почему у тебя руки в крови?

— Пусти, Олег, мне надо работать, я только начала!

— Какая работа, о чем ты говоришь? Почему такая бледная, тебе плохо, больно?!

— Нет, мне надо продолжать, а ты меня задерживаешь, — с этими словами, по стеночке, потихоньку я снова направилась в комнату, оставляя позади Олега с его проблемами. Он только отвлекает…

— Полина, сколько ты это вышиваешь?

Я вздрогнула от неожиданности, потому что успела забыть о присутствии Олега в моей квартире, пока проделывала новые стежки.

— Не помню, разве это так важно?

— Важно, тебе надо в постель, отдохнуть. Когда ты ела нормально в последний раз?

— Что? Нет я не хочу, пусти меня! — он забрал иголку из моих пальцев и принялся выводить меня из комнаты. Я же в свою очередь сопротивлялась.

— Девочка, так не пойдет! Сейчас я отведу тебя в ванну, потом на кухню, а потом в постель. И даже не смей мне возражать!

Пришлось подчиниться. Я умылась, безразлично отметив осунувшееся лицо, глаза с красными ниточками воспаленных сосудов, обратила внимание на руки, болевшие от многочисленных проколов. Почему я не воспользовалась наперстком? Не помню.

Подошедший Олег проводил меня на кухню, где я съела два яйца пашот, приготовленные им собственноручно, и выпила стакан апельсинового сока.

— Полина, послушай меня, сейчас ты ляжешь в кровать и проспишь до того момента, как приедут врачи. Они тебя осмотрят — это хорошие врачи из отличной клиники. А после осмотра ты будешь делать то, что они скажут. Я останусь здесь, с тобой, больше ни о чем не беспокойся.

Я почти не слышала его, внезапно навалилась такая слабость и апатия, что с трудом откинула покрывало на кровати, чтобы заползти в теплое нутро на белые простыни. А вот очнулась уже скоро, от привычного кошмара про сына, не сразу поняв, что за голоса слышатся в коридоре. В комнате горел только ночник, явно принесенный из детской спальни Егорки. В голове шумело, но я разобрала слова: «психологический стресс», «дистресс со стадией истощения», «делинквентное поведение». Все эти слова абсолютно ничего мне не говорили, но голоса показались знакомыми.