Разорванные узы

— Если бы я думала, что нам это сойдет с рук, я бы полностью согласилась. Но у меня такое чувство, что Норт Дрейвен никогда не опускается до компромиссов.

Атлас ухмыляется мне, убирая волосы с моего плеча и нежно целуя меня в щеку.

— Милая, мне плевать, чего хочет Норт Дрейвен. Если он встанет у меня на пути или расстроит тебя, я по-королевски оттрахаю его.

Ладно, теперь я точно падаю в обморок.

Мне приходится напоминать себе, что я стараюсь не подходить слишком близко к этим парням, и я делаю полшага назад.

— Нам нужно идти в класс. Я не хочу опаздывать.

Он не выглядит сердитым на меня за то, что я отстраняюсь, вместо этого он протягивает руку и переплетает свои пальцы с моими. Когда он открывает дверь, чтобы вывести меня, мы видим Гейба, идущего проводить меня в класс, улыбка на его лице направлена на девушку, высовывающую голову из соседней комнаты. Она сразу же соскальзывает, когда он видит, что Атлас стоит там, держа меня за руку и мою сумку.

О черт.

У меня в животе закипает что-то вроде легкомысленного смешка, но я сдерживаю это хихиканье. Атлас нежно сжимает мою руку и наклоняется ближе, чтобы прошептать мне на ухо:

— Запри свою дверь, Сладкая.

Я искоса смотрю на него, ему совершенно не нужно было подходить ко мне так близко, чтобы сказать это, но я делаю, как он говорит, поворачиваясь к ним спиной, чтобы запереть с установленным сверхнадежным замком Грифона.

Рычание вырывается из Гейба, и я борюсь со своим инстинктом развернуться к нему лицом, доверяя Атласу следить за моей обнаженной спиной против моей Связи с оборотнем. Я убеждаюсь, что все надежно закреплено, а затем медленно поворачиваюсь, как будто мысль о том, что чертов волк оторвет мне конечности, меня совсем не волнует. Есть большой интерес к тому, что здесь сейчас произойдет. Все двери открыты, и повсюду девушки. Даже несколько парней стояли со своими друзьями и подружками, наблюдая.

Атлас смеется.

— Оли сегодня не нужен ее надутый тюремщик, Ардерн, так что отвали.

Глаза Гейба начинают светиться, и я делаю глубокий вдох. Кому, черт возьми, мне позвонить, если он потеряет контроль? Я хватаю свой телефон, Грифон будет моей лучшей поддержкой, но он, черт возьми, никогда не отвечает на мои сообщения. Нокс — придурок, и я скорее выколю себе глаза, чем поговорю с Нортом. Ну, черт возьми.

— Не указывай мне, блять, что я могу и чего не могу делать со своей Связанной, Бэссингер, — выплевывает он сквозь стиснутые зубы, и Атлас отпускает мою руку, чтобы вместо этого обнять меня за плечи.

— Никто не хочет, чтобы за ними тащился надутый придурок, так что проваливай, Ардерн. Сделай это, прежде чем я заставлю тебя. Ты действительно не хочешь, чтобы я заставлял тебя.

Гейб изо всех сил пытается взять себя в руки, по его лицу пробегает рябь, глаза светятся, а кожа на руках темнеет, превращаясь в мягкую шкуру. Я никогда раньше не видела, чтобы он по-настоящему терял контроль, даже когда Мартинес набросился на него, он держал свой дар под жестким контролем.

Я действительно не хочу этого делать, и уж точно не в коридоре моего общежития со всеми этими сплетницами здесь.

— Мы можем просто пойти в класс, пожалуйста? Я не хочу опаздывать, и, полагаю, тебе нужно составить расписание, Атлас?

Он пожимает плечами и протягивает мне руку. Я колеблюсь секунду, потому что на этот раз это больше, чем просто маленький знак привязанности, но его это не беспокоит.

— Ты хочешь идти медленно, тогда мы идем медленно. Возьми меня за руку, Связанная.

Глубокий вдох.

А потом я беру его за руку.

Глава 21

Обычно обед — моя любимая часть дня, но быть зажатой между Атласом и Гейбом, когда Сейдж и Сойер умирают от смеха над их злобными тычками друг в друга, отчасти портит мне настроение. Атлас подобрал расписание, в котором он посещал все те же занятия, что и мы с Гейбом, и ухмылялся мне, когда я спрашиваю его об этом.

— Мы на общих курсах, если мне придется повторять, по крайней мере, мы занимаемся легким дерьмом.

Я раздраженно закатываю на него глаза, в основном потому, что мне определенно нелегко, и наша непринужденная фамильярность выводит Гейба из себя. Затем он преследует нас обоих, хмурясь и огрызаясь на нас всякий раз, когда Атлас наклоняется ко мне или заставляет меня смеяться своим непринужденным юмором.

Я забрала свою сумку и держала руки при себе, как только мы вышли на территорию кампуса, но Атлас ничего не сказал, просто принял границы, которые я устанавливала, как будто все идет именно так, как он ожидал.

Сейдж и Сойер приняли Атласа без проблем, оба они уже болели за него в «Гонке за узами», как Сойер так красиво назвал беспорядок, который представляет собой моя жизнь.