Разорванный август

– Мне Крючков об этом рассказывал, – продолжал Бакланов, – и наш секретарь ЦК Фалин об этом все время просит Михаила Сергеевича, но он все никак не соглашается...

– О чем просит?

– Опубликовать документы из архива КГБ, – пояснил Бакланов. – Если когда-нибудь их опубликуют, венгры узнают, кем был их «герой». Он ведь принимал участие еще в нашей революции семнадцатого года и в Гражданской войне, воевал на стороне красных вместе с Белой Куном и другими товарищами. И еще тогда был завербован органами ГПУ-НКВД, кажется, его кличка была агент Володя. Можете не поверить, но он сдал всех своих бывших товарищей, больше тридцати человек, которых в тридцать седьмом – тридцать восьмом годах расстреляли. И венгры об этом ничего не знают. Давно надо было все это опубликовать, а заодно более подробно рассказать о том, как вел себя в венгерских тюрьмах Янош Кадар, которого пытали, вырывая ему ногти, уже в социалистическом государстве. Но он не сдал ни одного из своих товарищей. А на сегодняшний день получается, что Кадар был партократом и ортодоксом, а Имре Надь – «настоящим демократом», выступающим за свободу.

– Нужно все эти документы рассекретить, – решительно произнес Янаев, – пусть они знают, кто есть кто.

– Михаил Сергеевич не разрешает, – пояснил Бакланов, – считает, что это повредит нашим двусторонним отношениям. Я его сколько раз уже просил, но он не дает своего согласия. А сейчас тем более не время. Вы же знаете, что скоро состоится встреча Михаила Сергеевича в Лондоне с «семеркой».

– Именно поэтому нужно было опубликовать эти материалы, – возмутился Янаев, – не бояться показать всему миру правду.

– Президент считает, что не стоит торопиться, – повторил Бакланов.

Янаев промолчал. Он не стал говорить, что его начинала раздражать эта непонятная уступчивость президента западным партнерам, нежелание проводить более активную политику. Он не мог знать, что в это время в своем кабинете председатель КГБ СССР Крючков читал последнее сообщение одного из самых ценных агентов в американском ЦРУ Олдриджа Эймса, известного под кличкой Циклоп. Рядом с ним сидел его заместитель, руководитель Первого главного управления Леонид Владимирович Шебаршин. Оба внимательно изучали послания Циклопа.

– Он пишет о том, что в ЦРУ рассматривают возможность смены Горбачева на другого лидера, – негромко произнес Шебаршин. – Они считают, что Михаил Сергеевич, возможно, исчерпал свой потенциал политика.

Крючков промолчал. Даже в своем кабинете, даже в разговоре со своим заместителем, даже в этом здании, которое так тщательно охранялось, он не хотел ничего говорить или комментировать. Только принял к сведению эту информацию.

– Они считают, что в ближайшие несколько лет республики Прибалтики могут получить признание своих суверенитетов со стороны других государств, – продолжал Шебаршин.

– Нужно сделать специальное сообщение для Михаила Сергеевича, – предложил Крючков. – Не указывая конкретный источник, мы обязаны информировать руководство страны о такой возможности.

Он не сказал, что нужно информировать президента о первом пункте сообщения Циклопа, где указывалось на возможность замены Горбачева другим лидером. Крючков уже давно думал об этом. Нет, конечно, он не мыслил себе государственного переворота или насильственной смены власти. Но он был одним из самых, если не самым информированным человеком в стране и прекрасно знал, что именно происходит во всех республиках Союза. Ежедневно получал сводки из «горячих точек» – Южной Осетии, Нагорного Карабаха, Приднестровья, Ошской долины – и понимал, что нарастание подобных процессов, усугубленных тяжелейшими экономическим и политическим кризисами, рано или поздно могут просто взорвать государство.

– Циклоп подтверждает, что в ЦРУ рассматривается вопрос о распаде нашей страны, – мрачно закончил Шебаршин, – их аналитики пытаются разобрать подобную ситуацию и дать свои предложения.

– Они мечтают об этом уже почти пятьдесят лет, – заметил Крючков, – хотя мы никогда еще не были в таком положении, как сейчас.

– В окружении Михаила Сергеевича есть люди, которых нельзя было и на пушечный выстрел подпускать к вершинам власти, – убежденно произнес Шебаршин.

– Об этом я ему много раз говорил, – вздохнул Крючков. – Сейчас все понимают, насколько некомпетентно, если не сказать больше, работал Шеварднадзе, какой вред принесла партии и государству деятельность Александра Николаевича Яковлева. Но Горбачев упрямо со мной не соглашается. Я и так уже решился выступить на закрытом заседании Верховного Совета, рассказав о том, что в других кабинетах всерьез рассматривают возможность распада нашей страны. Но они посчитали меня перестраховщиком. Я же не имею права указывать источники своей информации.

– Вы должны еще раз переговорить с Михаилом Сергеевичем, – предложил Шебаршин, – он обязательно вас послушает. Нужно, чтобы он более ясно представлял себе сегодняшнюю ситуацию.