Разорванный август

Пока еще не был создан российский Комитет государственный безопасности, несмотря на его неоднократные обращения к Крючкову. Он все время указывал на нелогичность подобного положения. Почему в Эстонии или Туркмении есть свои местные республиканские КГБ, а в огромной России не может быть? С армией было еще сложнее. Вооруженные силы подчинялись министру обороны СССР, и призывники из всех союзных республик служили в единой армии. Правда, весной девяносто первого года призыв в армию был сорван в прибалтийских республиках, Армении и Грузии. Теперь все напряженно ждали, что произойдет во время осеннего призыва. Однако в Российской Федерации было свое Министерство внутренних дел.

Именно поэтому уже пятого августа, в понедельник утром, Ельцин позвонил министру Баранникову.

– Виктор Павлович, здравствуйте.

– Здравствуйте, Борис Николаевич, – быстро ответил Баранников. Он понимал, почему звонит президент, и заранее готовился к этому телефонному звонку.

– Как идет выполнение моего Указа о департизации? – поинтересовался Ельцин. – С четвертого августа он должен был вступить в законную силу. Я понимаю, что пока у вас мало данных. Но я думал, что за эти дни в российском МВД могли определиться с тем, как выполнять мой указ.

– Конечно, определились, – ответил Баранников. – Мы приняли решение упразднить партком в самом министерстве и послали соответствующие циркуляры во все автономные республики и области.

– Есть какие-нибудь ответы? – поинтересовался Ельцин.

– Есть. Около двухсот партийных организаций в органах МВД уже прекратили свою работу, заявив о самороспуске, – торжественно объявил Баранников.

– Понятно. – Ельцин не сказал, как он к этому относится, и не дал своей оценки. Просто попрощался и положил трубку.

Баранников недоуменно посмотрел на аппарат. Непонятно, понравилась президенту его информация или нет. «Двести» – цифра достаточно внушительная, хотя на самом деле пока получено подтверждение о ста семидесяти девяти партийных организациях в органах МВД республики. Кажется, что много, если не знать настоящего числа партийных организаций в органах внутренних дел по всей России. А их более пяти с половиной тысяч.

Баранников поднял трубку, вызывая к себе своего заместителя Дунаева, с которым был давно знаком. Их супруги дружили, и оба генерала часто встречались в неформальной обстановке. К тому же они были почти ровесниками. Дунаеву было пятьдесят два, а Баранникову – пятьдесят один.

– Звонил Борис Николаевич, – сообщил Баранников, – спрашивает, как МВД собирается выполнять его Указ о департизации.

– Уже есть первые сообщения, – напомнил Дунаев, – но нельзя считать, что все будут выполнять этот указ. В автономных республиках и во многих областях очень сильные партийные организации. Я разговаривал со многими министрами. Они не могут просто так взять и пойти на конфликт с местным партийным руководством.

– Давай составим список и еще раз поговорим с каждым из них, – предложил Баранников, – разделим между всеми нашими руководителями. Нужно звонить и требовать исполнения указа российского президента.

– Сделаем, – пообещал Дунаев. – Я лично распределю списки, чтобы все наши звонили. Но сложнее всего будет с московским управлением. Давно нужно было убрать Шилова.

– Уберем, – пообещал Баранников, – всему свое время.

Его разговор с Ельциным и последующий разговор с Дунаевым уже на следующее утро был на столе у Крючкова. Председатель КГБ с раздражением и возмущением читал сообщения о них. Он подумал, что не имеет права молчать в подобной ситуации, и позвонил Шенину. Слабовольного Ивашко он не считал подходящей фигурой для подобной беседы.

– Олег Семенович, я хотел обратить ваше внимание на активизацию действий российских властей.

– Мы знаем, – ответил Шенин, – по поручению российского руководства звонят в регионы и требуют отчета о проводимой департизации.

– И вы считаете это нормальным? – мрачно спросил Крючков.

– Нет. Мы предложили Купцову встретиться с Борисом Николаевичем и объяснить ему ситуацию. Нельзя превращать Россию в арену противостояния. – Купцов стал первым секретарем ЦК Компартии России вместо ушедшего в отставку Полозкова. Это был спокойный, порядочный, немного флегматичный человек, хороший аппаратчик, но совсем не годившийся на роль лидера Коммунистической партии в такое сложное время.

– Он его не послушает, – убежденно произнес Крючков.

– Мы должны попытаться найти общий язык, – сказал Шенин, – но в любом случае мы собираемся провести заседание секретариата ЦК КПСС по этому вопросу.

– Когда? – Крючков удивился, что не имеет об этом никакой информации.

– Четырнадцатого или пятнадцатого августа, – сообщил Шенин, – мы только сегодня приняли такое решение.

Крючков понял, почему он не знает об этом. Но его поразило другое. Шенин сказал о заседании и его дате как о нормальном факте. Четырнадцатого или пятнадцатого августа. Но в газетах было официальное сообщение о том, что президент Советского Союза улетел в отпуск и вернется только к двадцатому августа. Об этом Крючкову говорил и сам Михаил Сергеевич.