Разорванный круг

За письменным столом, таким огромным, что на нем вполне можно играть в настольный теннис, сидит пожилая седая женщина. Она вяжет и смотрит на меня. Прелестная, как жаворонок. Вяжет и вяжет. Видимо, из-за того, что обстановка помещения плохо сочетается с обликом бабушки, я теряюсь.

— Чем могу вам помочь? — добродушно спрашивает она. Спицы позвякивают друг о дружку.

— Что вы вяжете? — вдруг вырывается у меня.

— Носки! Внуку. Он милашка! Чем еще вам помочь?

Вопрос с юмором. Я тут же влюбляюсь в нее. В руки человека с хорошим чувством юмора я безо всяких колебаний готов положить свое трепещущее сердце.

Я называю себя и говорю, что приехал из Норвегии.

— Страна полуночного солнца, — кивает она с улыбкой. — В таком случае вы знакомы с Туром Хейердалом?[36] — Она смеется, раскатисто и звонко. — Какой обаятельный мужчина! Он частенько заезжает сюда. Так в чем же состоит ваше дело?

— Я надеюсь встретиться с Майклом Мак-Маллином.

Ее глаза увеличиваются. Она откладывает вязание.

Я чувствую себя человеком, которому отказывают в политическом убежище, а он все повторяет, что прибыл с планеты Юпитер, и просит разменять деньги, чтобы заплатить за парковку летающей тарелки.

— Боже милосердный…

— Что-нибудь не так?

— Но он… Боюсь, что мистер Мак-Маллин находится в зарубежной командировке. Мне очень жаль. У вас была договоренность о встрече?

— Строго говоря, нет. Когда ожидается его возвращение?

— Не знаю. Мак-Маллин — не какой-нибудь там… Но возможно, я смогу вам помочь чем-нибудь еще?

— Я археолог, — говорю я. Язык меня не слушается. По-английски в слове «археолог» слишком много согласных подряд. Rrr…chae…olo…gist. — Мак-Маллин принимает участие в одном проекте, связанном с раскопками в Норвегии.

— Неужели?

— Мне обязательно надо с ним поговорить. Можно его найти? По мобильному телефону?

Отчаявшись отделаться от меня, она тихо смеется:

— Сожалею. Это абсолютно невозможно. Вы думаете, что у Мак-Маллина здесь кабинет. Но ведь он уезжает и приезжает, ничего не сообщая об этом нам… — Она наклоняется ко мне и шепчет: — Нам, кто следит за всеми этими растяпами. Но быть может, вам будет полезен исполнительный директор?

— Разумеется.

— Мистер Уинтроп! Минуточку! — Она набирает на телефоне внутренний номер и объясняет, что мистер Болтоу из Норвегии приехал по делу к мистеру Мак-Маллину. — Да, конечно! Нет, без договоренности! Да, неужели нет? Можно ли ему встретиться с мистером Уинтропом?

Она несколько раз говорит «Да-да», благодарит и кладет трубку.

— К сожалению, мистер Уинтроп сегодня занят. Но в его приемной говорят, что он смог бы вас принять завтра. В девять часов утра. Подходит?

— Конечно.

— Проделать такой длинный путь из Норвегии — вот это да!

Хотя библиотека сегодня уже закрылась, бабушка дает мне разрешение заглянуть туда.

Библиотеки я люблю с детства. Местный филиал Публичной библиотеки Дейхмана был моим прибежищем после уроков, когда мама выгоняла меня на улицу к загорелым парням с хорошим зрением играть в футбол или бегать. Перед метрами библиотечных полок с корешками книг я преклоняюсь. Тишина. Алфавитные и тематические каталоги. Запах бумаги. Сказки, драматические произведения, приключения. Я часами мог бродить по библиотеке Дейхмана, вынимать книги, перелистывать их, присаживаться с заинтересовавшей меня книгой, перебирать карточки в длинных узких ящиках, вести поиск в компьютере.

В библиотеке СИС царит тот же необъяснимый покой. Как в церкви. Я стою в центре зала, скрестив руки на груди, и смотрю, впитываю впечатления.

— К сожалению, библиотека уже закрыта.

Голос — звонкий, немного язвительный. Я оборачиваюсь.

Видимо, она сидела тихо как мышь и наблюдала за мной. Очевидно, надеялась, что я сейчас же уйду. Лишь бы не подняла шум. Она устроилась недалеко от архивных шкафов. На коленях коробка с карточками.

— Женщина в приемной разрешила мне заглянуть сюда, — объясняю я.

— Тогда все в порядке!

От улыбки ее лицо сразу взрослеет. Наверное, ей около двадцати пяти. Волосы недлинные, рыжеватые. Проглядывают веснушки. Она очень мила. У нее необычные глаза. Как в калейдоскопе, мелькает ирис разных оттенков. Меня поражает, что есть цвета, которые известны только мне одному. Описать цвет невозможно. Ученый может сказать что-то о спектральном составе цвета, например, что красный имеет длину волны 723–647 нанометров. Но в конечном счете каждый цвет — это что-то субъективное. Поэтому вполне возможно, что все мы живем в мире своих собственных цветов. Привлекательная мысль.

Вот такие у нее глаза.

Девушка ставит коробку с карточками на передвижной стол. Она изящная, не особенно высокая. Ногти — очень длинные, заостренные. Маникюр темно-красного цвета, я раньше не мог себе представить ногти настолько чувственными. Смотрю на эти ногти и невольно представляю себе, как они гладят мою спину.

— Вам чем-нибудь помочь? — спрашивает она.

Интонация, взгляд, стройная фигурка — все это возбуждает меня, как будто внутри меня появилась заведенная тугая пружина, вроде той, которая заставляет тикать часы.

— Я не совсем понимаю, что мне нужно, — начинаю я.