Разорванный круг, или Двойной супружеский капкан

Все может быть. Да только зря они старались. Ничего интересного для них там нет. Имя главного героя совсем не Лев Константинович, героиню зовут Маша, вряд ли это имя настоящей зеленоглазой блондинки. Да и все остальное — его мысли, его слова, предназначенные Светлане. Роман — это роман, художественное произведение.

Его роман!

Идиоты! Лучше б спросили по-хорошему, объяснили, чего хотят, он бы подсказал, что здесь этого нет… Он бы набил обоим морды и вышвырнул бы из квартиры! Правильно сделали, что сработали молча, иначе вряд ли ушли бы отсюда своими ногами, шакалы!

Ничего вы не найдете в этих страницах, абсолютно ничего! Надо предупредить Льва Константиновича, это как раз тот неотложный случай, когда можно звонить домой.

Алтухов сел за стол, достал из ящика телефонную книжку и принялся крутить скрипучий диск телефона.

37

Федор Иванович Казанков молча курил «Мальборо», после каждой затяжки нервно пощелкивая указательным пальцем по сигарете над пепельницей. Он ждал, когда Лизуткин закончит читать страницы рукописи, привезенные Цуцмой и Шуриком. Самого любопытство разбирало, что ж это за фокус такой, заказать писателю роман о своей любви к некоей даме? Написал бы мемуары, их даже полуграмотные члены Политбюро в отставке и бывшие обкомовские секретари строчат, едва получат новый пост или отставку. В издательстве есть редакторы, можно и заплатить немного — подправят, и все будет нормально. А Савин, видите ли, роман заказал! Ну и чем он собирался удивить свою даму? Казанкову очень хотелось сказать: нашу даму, но такого он и в мыслях себе не позволял, ведь речь шла о дочке Лизуткина. Может быть, там такие сексуальные откровения, о которых он и не подозревал, глядя на строгую, энергичную, насмешливую и злую Марину? Интересно, очень интересно!

Лизуткин дочитал последнюю страницу, швырнул рукопись на стол и задумался. Минуты три он размышлял, а потом спросил Казанкова:

— Федя, как ты думаешь, на хрена мужику заказывать роман о своей даме?

— Много может быть причин… — пожал плечами Казанков. — Что там, Григорий Анисимович? Клубок?

— Да какой, к чертям собачьим, клубок! Сплошные сопли: увидел, размечтался, но не смеет прикоснуться… Если б он и взаправду был таким!

— Понятно, — сдержанно сказал Казанков, но Лизуткин догадался — не верит.

— На, — сказал он, протягивая последнюю, недопечатанную страницу. — Это самые большие откровения.

Казанков быстро прочитал, еще раз пожал плечами.

— Наверное, хотел удивить ее и всю Москву. Честно говоря, оригинальный подарок получается, я бы до такого не додумался.

— А ты подумай все-таки, Федя, пораскинь мозгами. Зачем?

Казанков мельком взглянул на генерального директора и опустил глаза.

— Я докладывал вам о Женеве, о встречах в Крылатском, в служебном кабинете. Считаю невозможным делать выводы и предположения в таком щекотливом деле, Григорий Анисимович. Если бы эта дама была…

— Ну ладно, ладно, тоже мне, деликатный выискался!

— Когда дело касается вашей семьи, Григорий Анисимович, только так и нужно себя вести.

— Федя, я тебя не первый год знаю, доверяю, понимаешь, так чего нам тут спектакль устраивать? Мы не сумели удержать даму от опрометчивых поступков, вернее, я не хотел этого делать, все ждал: вот-вот образумится, сама поймет, что можно, а чего нельзя. Ошибся. Теперь нам вместе нужно решить, что делать. А чтобы решить это, нужно понять: зачем?

— Если так, могу высказать свое мнение.

— Вот этого-то я и добиваюсь, Федя.

— Муж дамы был писателем… — начал Казанков.

— Во-о-от! — удовлетворенно протянул Лизуткин.

— Она прочла его роман и охладела к любовнику.

— Я тоже читал его. Надо сказать, он такое там написал, и, понятное дело, про нее, будь я бабой — тоже охладел бы к любовнику.

— Ну а любовник решил перещеголять бывшего мужа и выпустить такой роман о своей любви, чтобы перебил впечатление от мужниного романа.

— И получается, Федя…

— Мы зря отнимаем кусок хлеба у писателя. Заказал ему Савин роман — ну и пусть.

— Нет, не то, — покачал головой Лизуткин. — Получается, если б не этот дурак, она спокойно вернулась бы к мужу!

— А вдруг он не хочет этого?

— Как это не хочет? Тут мы что-нибудь решим, придумаем. Но пока этот чертов Савин путается под ногами, она мечется, не знает, как быть. И то, что ходила к мужу, вроде бы хотела поговорить с ним, а он ее вытурил — чушь! Она ходила, не зная, чего хочет, понимаешь? Не так ходила, не то говорила! И сегодня там была, вылетела как ошпаренная. Конечно, когда тебе сбоку нашептывают, романы обещают в подарок, в голове каша.

— А писатель-то при чем?

— Да ни при чем! Только роман этот не нужен. Развод Савина с женой — не нужен, потому что мать его жены ты знаешь кто.

— Жена Хавьера.

— То-то. И вместо родственника, с которым полюбовно можно дела ладить, мы будем иметь врага. И метания дамы нам тоже и на хрен не нужны, Федя!

— Все, что нам не нужно, мы уберем, — спокойно сказал Казанков. — С чего начнем, Григорий Анисимович?

— Орлы здесь?

— Сидят, ждут. Нервничают, не понимают, почему их используют без ведома Савина. Но помалкивают.