Разожги мой огонь (СИ)

Грудь боль когтила, а глаза пелена красная застлала. С криком подлетела к ближнему верстаку, опрокинула его и почти со звериной радостью глядела, как украшения по каменному полу прыгают. Металась по кузне как безумная, будто дух разрушения обуял. Разлетались клещи и кувалды с грохотом. Куски меди, железа, золота и серебра в камин пошвыряла. Украшения собирала и горстями их в горн кидала. Жалела, что нет во мне сил, чтоб до пыли все здесь сокрушить, чтоб и хозяину вулкана так же больно, как и мне, стало.

Приметила в углу на полке посуду серебряную. Видать, недавно хозяин вулкана ее смастерил. Ухватила молот с пола да по полке шарахнула. С обиженным скрежетом заскакали тарелки в стороны. А я уж молот заносила, чтоб еще разок по ним пройтись. И так бы и сделала, не обвейся лапищи вокруг стана.

— Ты что натворила, дурная?! — прорычал хозяин вулкана в ухо. Молот отобрал, отшвырнул, к себе меня развернул, за плечи ручищами ухватил и тряхнул с такой силой, что голова безвольно мотнулась.

Извернулась, вцепилась в ворот его рубахи пальцами, сжала. Так и стояли, друг друга удерживая. Я — тяжело дыша, он — сверкая гневными красными искрами в темных глазах.

— То же, что и ты с моим прошлым! — прошипела почти. — Нравится?!

— Да за такое ведь и убить можно, — крепче пальцы на моих плечах сдавил.

— Пусть и тебе будет так же больно, как и мне! А теперь можешь убить! Мне уж все едино!

Томительно текло время. Кровь в ушах гудела, а гнев уходил, отступал, оставлял после себя черную выжженную бездну. Пальцами уже не так сильно стискивала полотно рубахи. Видела, как и с лица хозяина вулкана злоба стирается, смягчаются суровые черты.

— Лисса… — проговорил едва слышно, но не продолжил, только головой покачал.

Понял, видать, что мне все известно. Что слышала его разговор с Огневиком о своей судьбе.

— Не ошибались люди. Не зря тебя чудовищем из-под горы кличут, — бросила ему в лицо. — Хоть и был ты когда человеком, да весь человеческий облик и потерял в горе этой.

Чувствовала, как ярость уходит. А пустота остается. Думала, обрадуюсь, боль в глазах хозяина вулкана увидев, да только не было такого.

Ежели чего и ожидала, так не того, что разожмет вдруг руки и отступит на шаг.

— Уходи, — велел глухо и отвернулся. Оперся руками о верстак, что в буре моего гнева выжил. Видела, как широкие плечи напряглись под алой рубахой — не успел еще с Ночи Костров переодеться.

Посмотрела на его спину, подумала, что радоваться должна, ведь отплатила той же монетой, сделала ему больно. Да только радости-то как раз и не было. Горечь одна: в горле и на сердце. В руках ломота нарастала, напоминая о безумстве, что сотворила. Развернулась и вышла.

Не помнила, как вернулась. В себя пришла уже в покоях. На кровати села, уронила лицо на ладони, всхлипнула, и словно внутри что разжалось — слезы покатились беспрерывным потоком.

Глава 21

Арвир себя никогда дураком не считал и уж точно не чувствовал. Никогда. До тех пор, пока с хозяином вулкана не повстречался. И чувство это совсем ему не пришлось по нраву.

Он не дурак!

Он самый завидный жених в Ильштаре, — а может статься, почитай, что и в остальных восьми селениях! — богач, силач, весельчак и просто парень хоть куда. Его уважают, его боятся, парни даже из дальних селений на него во всем походить хотят!

Вон как на празднике поначалу хорошо было: Арвир и выступать вызвался, и сам сценку эту придумал, и в Алом Танце за право с ним пройтись аж три девицы соперничали — а ведь должно-то было быть наоборот!

По правде-то говоря, он и вовсе в Алом Танце участия принимать не должен был, поскольку сговорен уж был с Аланой. Да как тут откажешь, когда девицы тебя едва ль не силой тащат? Как им, проказницам сладкоголосым и быстроглазым, отказать? К тому ж Алана сама виновата, что на Ночь Костров не пошла. А ему, что, с ней рядом горевать сидеть? Он на нее обижен был, ведь не смогла увидеть, как Арвиром все восхищались, пока…

Улыбка с лица сползла, едва про вторую часть празднества вспомнил. Все хорошо шло, пока сам хозяин вулкана не явился! Да как он посмел на праздник прийти и снова его — теперь уж перед всеми — посрамить!

Одно радовало — ежели можно было во всем этом радость сыскать — последний позор, когда хозяин вулкана его в кольцо огня заключил, никто не видел. А уж что Арвир в состязаниях первым не стал, он потом и то себе на пользу обернул. Как из огненной клетки выбрался, сапоги свои новые сафьяновые попортив, одному подвыпившему шепнул, другому, вот и пошел слух, что Михей-жулик с незнакомцем этим и Арвиром сговорился, чтоб ювелир поддался, ведь так побольше золотишка получится собрать с поставивших на Арвира. Тот не отрицал. Вот только когда к нему один из выпивох подошел и начал ссору чинить, в нос ему дал, да так, что тот едва в костер не полетел. После уж никто к Арвиру не совался.