Разожми ладонь (СИ)

— Ты же понимаешь, что этот бой ничего не изменит. Разве что припечатает тебя вновь к больничной койке, а с твоей травмой все может закончиться плачевно... Тогда что? Я точно останусь без твоей защиты. Об этом ты подумал?

— Обещаю тебе, я этого не допущу, — говорит уверенно, сжимая в руке телефон до побелевших костяшек и о чем-то задумывается, а такси меж тем сворачивает на знакомую улицу.

В машине нависает напряженная тишина. Понимаю, что выгляжу сейчас перед водителем, как строгая мамочка, и от этого становится жутко неловко.

— Приехали, молодые люди, — обрывает молчание мужчина и указывает на мой дом.

Лука протягивает ему деньги и, дернув дверную ручку, быстро бросает:

— Дождитесь меня, сейчас поедем обратно!

Водитель, соглашаясь, кивает, а Пашка подаёт мне руку и помогает выбраться.

Оказавшись у ворот моего дома, прижимает меня к себе за талию. Прижавшись губами, шепчет в макушку:

— Одно твоё слово, и я откажусь, но это их не остановит.

— Я очень переживаю за тебя, — опускаю руки на плечи и поднимаю взгляд. Стараюсь говорить тихо, чтобы голос в ночной тишине слышал только он. — Ты же понимаешь, что эта дата выбрана неслучайно. Он наверняка знает о твоей травме. Невозможно проиграть и выйти из ринга без повреждений.

— Есть и другие варианты, — легко улыбается, поправляя мои волосы у виска.

— Какие? — изумленно спрашиваю, зная какой был их уговор.

— Например, победить.

— Но...

— Я не собираюсь сам себе завязывать руки, чтобы какой-то кретин красовался за мой счёт. Несмотря на травму, я буду бороться за победу.

— Паш, — вздернув подбородок, вглядываюсь в зелёные глаза и спокойно спрашиваю, — для тебя это правда так важно?

— Я должен все закончить. Поставить точку. Если я этого не сделаю, за мной вечно будет тянуться этот хвост, который мне не обрубить. Моя мать...

— Не нужно! — обрываю его на полу слове, понимая, чего он мне хочет сказать и подозреваю, как для него это тяжело. — Я все знаю. Но нельзя же все время жить в прошлом. Рано или поздно оно тебя разрушит.

— Ты предлагаешь мне сдаться? — отпустив меня, отступает назад, а я вздрагиваю, боясь вновь его потерять. Но он не уходит, смотрит с ожиданием, вынуждая ответить.

Не знаю, что сейчас мной движет, но я не хочу с ним ругаться. Возможно, я никогда не смогу его понять, но это не повод стоять на своём и вновь ссориться. В этом случае именно мне необходимо ему уступить. Подхожу и утыкаюсь носом в крепкую грудь, обхватив руками широкую талию.

— Я очень тебя прошу, береги себя! И победи!

Его пальцы сжимают мой подбородок и приподнимают лицо, заставляя смотреть ему в глаза:

— Я обещаю тебе, что после этого поединка, когда моя ладонь будет полностью свободна, я буду сжимать ее только для того, чтобы крепче держать твою руку.

Подхватывает горячими губами мои и ласково ими играет. Смакует, отпускает и вновь накрывает, посылая по телу разряды.

— Паш, мне пора, — шепчу между поцелуями и сама не желаю его отпускать.

— Ещё чуть чуть, — выдыхает и крепко прижимается к губам.

Как всегда, поздно возвращаясь домой, я не включаю в коридоре свет и на ощупь пытаюсь попасть ногой в домашние тапки. Но услышав из глубины дома тихие незнакомые голоса, замираю и прислушиваюсь. Всем известная музыка из рекламы помогает мне догадаться, что на кухне работает телевизор, и я почему-то уверена, что это мама.

Как всегда не спит и ждёт моего прихода.

Виновато вздыхаю и тороплюсь к ней, чтобы попросить прощения, но застываю на пороге, наткнувшись на строгий взгляд отца:

— С каких пор у тебя стало нормой возвращаться глубоко за полночь без предупреждения?

Сухость в голосе и сведенные в одну линию на переносице брови только подтверждают мои догадки. Он сердится. Сильно. Иначе не стал бы поджидать меня здесь, бездумно листая телевизионные каналы. Уже понятно - разговора не избежать, как бы сильно я этого не хотела, но от неожиданности я не сразу реагирую на вопрос.

— Прости, пап. Я виновата, я должна была позвонить.

— Ты должна была уже быть дома, а не шляться черт знает где! — выключает телевизор и краснеет от гнева, поднимаясь со стула. — Ни стыда не совести! Встречается с одним, а ночами отирается не пойми с кем. Ещё и обжимается с ним перед самым носом у Сергея.

— Пап, мы с Сережей расстались, — перебиваю, чувствуя, как бледнеет мое лицо от его слов, но набираюсь в себе смелости добавить, распрямив плечи, — И я имею полное право сама выбирать с кем проводить своё личное время.

Интересно, сколько он меня ждал? И многое ли ему удалось увидеть? Впрочем, это уже неважно, потому что сегодня я решительно настроена отстаивать свои границы. Папа тяжело вздыхает, отбрасывает пульт на стол и, сцепив зубы, подходит ко мне ближе:

— Что значит расстались?

— То и значит, — пожимаю плечами. — Не сошлись характерами.

— То есть мое мнение для тебя уже ничего не значит?