Разожми ладонь (СИ)

— Кто-то очень шумно подписал себе смертный приговор. — зло цедит сквозь зубы парень. — Мой отец с такими не церемонится. Да я и сам готов спустить с него шкуру за свой кабриолет.

— Я за что тебе такие бабки плачу? — раздаётся рядом грозный голос Серова старшего, и, обернувшись, я замечаю, как его рука сдавливает шею высокого здоровяка с разбитым носом.

— Александр Владимирович, работал профессионал! Я даже рацию достать не успел. Грабитель в отличной физической форме.

— Что ты сказал? Какого черта тогда ты здесь делаешь, если какой-то местный хулиган может вырубить тебя с одного удара? — продолжает гневиться на своего охранника известный бизнесмен, пока я медленно пячусь назад, вжимая голову в плечи от громкого голоса.

Сон от таких приключений сняло как рукой, но мне все равно хочется убежать в дом и забиться в тёплой кровати, чтобы не слышать больше этих криков. Но только я успеваю развернуться, как за воротами раздаётся фраза, которая заставляет меня задержаться.

— Кажется, я знаю, кто это был, — произносит второй охранник, показавшийся из-за ворот, и что-то протягивает хозяину. — Я нашел это на крыльце.

И почему сердце сейчас стучит, как сумасшедшее, волнуясь за жизнь этого зеленоглазого незнакомца. Какая мне разница, что они с ним сделают! Если он проник на чужую территорию, перевернув там все вверх дном, значит, он заслуживает наказания.

— Что это? Дама червей? — спрашивает Сергей, подойдя к отцу и вынув у него что-то из рук. — Отец, с тобой кто-то хочет сыграть в карты? — весело усмехается.

Но Александру Владимировичу уже не весело. И даже в темноте я вижу, как его лицо приняло зелёный оттенок.

— Да, сынок. И этот «кто-то» уже сделал свой ход.

Глава 7

— Готово! Осталось только сварить. — Бабушка вытирает руки полотенцем и, взяв со стола блестящий медный таз, зажигает газовую плиту.

— Мама говорит, если съесть стакан земляники, то я на какое-то время защищу себя от злых вирусов. А если я съем весь этот таз, я больше никогда не буду болеть? — с детским любопытством интересуется Мишка, поджав под себя ноги на кухонном уголке.

— Если ты съешь весь этот таз, то у тебя будет чесаться попа, а мы все останемся без варенья, — опережаю я с ответом бабушку, легко щелкнув младшего брата по носу, который нетерпеливо заглядывает в таз, ожидая, когда ягодная масса с сахаром начнёт подниматься и покрываться сахарной пенкой.

Я, как и обещала, привезла Мишку к бабушке на первом утреннем автобусе. Она живет на другом конце города в небольшой двухкомнатной квартире, куда от нас ходит только один рейсовый автобус строго по расписанию.

В детстве я тоже часто приезжала к бабушке на выходные с ночёвкой. Но после поступления в медицинский институт моя жизнь круто изменилась, и почти все выходные я проводила в своей комнате за изучением нового материла. Информации в учебниках для меня было недостаточно, поэтому мне часто приходилось пользоваться компьютером с выходом в интернет, а в этой квартире из техники есть только радио и телевизор.

Мама никогда не понимала, почему дома Мишку всегда было сложно оторвать от большой плазмы с любимыми мультиками, а к бабушке с базовым набором телеканалов он бежал, как муравей на сладкую конфету. Но я его прекрасно понимала, зная, как с бабушкой весело проводить время без всяких гаджетов и интернета.

Наша бабушка Маргарита Егоровна всю жизнь проработала педагогом, отдавая всю себя детям. Ей всегда легко удавалось найти общий язык с любым ребёнком, начиная от возраста «от горшка два вершка» до неуправляемого подростка, которому были чужды такие понятия, как любовь и семья. Именно поэтому многие воспитанники до сих пор вспоминают ее с сердечной благодарностью и лично приходят поздравить на праздники, несмотря на то, что она уже три года сидит дома на заслуженной пенсии.

Вот и сегодня я привела сюда младшего брата и задержалась, перебирая на варенье ягоды и удаляя плодоножки земляники, за которой Маргарита Егоровна вчера специально ездила в сад, чтобы угостить нас с братом первыми летними витаминами.

Когда-то я пообещала себе, что буду чаще приезжать сюда на каникулах, потому что знаю, как бабушке стало одиноко после смерти деда. Она никогда об этом не говорила, но даже я скучаю по нему и до сих пор слышу на кухне шелест газеты, которую он любил читать по вечерам, и ощущаю в воздухе его терпкий дым сигарет.

— Ничего себе, как день пролетел! Уже половина шестого, — удивляется бабушка, взглянув на настенные часы, и я чуть ли не роняю шумовку в таз с вареньем.

— Как пол шестого? — спрашиваю сама у себя и, суетясь, развязываю на пояснице фартук.

— Что случилось? Куда ты? — изумляется бабушка, когда я со скоростью кометы драпаю в коридор, чтобы достать из рюкзака телефон.

— Вот же блин! — бью себя ладошкой по лбу. — Шесть пропущенных.