Разожми ладонь (СИ)

Вновь накрывает ртом мою грудь, нежно и настойчиво скользит пальцами по внутренней части бедра, и я издаю жалобный стон, ощутив их в себе.

От его ласки ноги сгибаются в коленях, тело дрожит, а пальцы сжимаются в кулаки, царапая мягкий велюр.

— Я... — ловлю губами воздух, срываясь на частое дыхание, — я должна тебе сказать...

— Прошу, ничего не говори, — прижимается ко мне всем телом и утыкается носом в висок. — Я столько лет думал о тебе. Так хотел почувствовать тебя, что сейчас, наверное, умру, если услышу, что ты передумала.

— Глупый, — приподнимаю голову, чтобы найти и поцеловать его губы. — Я хотела сказать, что ещё... Что никогда... Что ты будешь первым.

Он замирает. Приподнимается на локти и смотрит мне прямо в глаза. Молча убирает у меня со лба взмокшие волосы и очень серьезно произносит:

— Я люблю тебя, Цветочек! С самого первого дня, как увидел солнечное небо в твоих глазах. И, честное слово, не понимаю, чем тебя заслужил, но больше никогда не отпущу.

Он говорит, а у меня по спине ползёт приятный холодок, и тело мгновенно покрывается мурашками. Сейчас я ещё больше хочу в нем раствориться, впитывая в себя каждое слово, сказанное с твердой уверенностью.

— Не отпускай. Только ты нужен. Хочу только с тобой.

— Обещаю, я буду осторожен.

Я киваю и зубами зажимаю губы, растягивая их в счастливой улыбке.

Он аккуратно раскрывает меня для себя и, ощутив внутри себя его твёрдое тепло, задерживаю дыхание на вздохе. Один рывок, и я тихо вскрикиваю. Распахнув ресницы, с силой впиваюсь пальцами в смуглые плечи. Резкая боль вышибает из глаз слезы, заставляя их скопиться в уголках.

— Ш-ш, Тише, — шепчет Паша, вытирая большим пальцем влагу с моего виска. — Расслабься, Цветочек. Ты слишком напряжена. Мы можем остановиться, если...

— Нет, — отрицательно мотаю головой, не дав ни себе ни ему возможности усомниться. —Продолжай.

Привлекаю Пашку к себе, и сама немного поддаюсь вперёд.

Он движется во мне медленно, позволяя привыкнуть к нему, и с каждым новым толчком наращивает темп, вызывая во мне новую волну удовольствия.

Бьюсь и извиваюсь под приятной тяжестью тела. Шарю руками по широкой спине в попытках найти то, за что можно зацепиться, чтобы вытолкнуть себя наверх. Внутри плещется целая палитра ощущений от взрыва гормонов. Тело вибрирует и звенит, утопая в незнакомом океане наслаждения. Его громкое частое дыхание смешивается с моими тихими стонами, сильная ладонь накрывает мою грудь и слегка сжимает. Новый глубокий толчок - и моя душа вырывается наружу, выворачивая меня наизнанку. Дергаюсь вперёд, как от мощного разряда, и пытаюсь сомкнуть дрожащие коленки, но зажатые между моими ногами спортивные бёдра, не позволяют мне этого сделать.

Лука.

Видеть Дину у себя дома, готовящей для меня и на моей кухне - выше пределов любого терпения. Никогда не думал, что запах борща окажется самым мощным приемом соблазнения.

Хотя, кого я обманываю.

Дело тут вовсе не в запахах , а в близости голубоглазой девчонки, при виде которой у меня каждый раз крышу смывает основательно.

Сегодня Цветочек в моих руках по собственной воле. Обнаженная. Отзывчивая. Чувственная. Ласкает нежными пальчиками, целует на протяжном вдохе и теснее жмётся к моему телу. И это до одурения кайфово. До ломоты. До ядерного взрыва внутри, оставляющего приятный озноб по всему телу.

Мои ладони скользят по бронзовой загорелой коже, изучая каждый миллиметр ее тела. Избавившись от одежды, припадаю губами к молочно-розовой груди, к которой никогда не прикасались даже солнечные лучи, и ощущаю охренительно сладкий вкус сливочного наслаждения на языке. Почти рычу от удовольствия, сминая пальцами бёдра.

Она обнимает меня с не меньшей страстью. Откидывает голову, пальцами впивается в плечи, притягивая к себе.

Держусь из последних сил, чтобы не взять ее прямо на кухне, но справившись с собственным самообладанием, приказываю себе остановиться и добраться хотя бы до дивана.

Осторожно спускаю за чёрные лямки кружевное белье с точеных бедер, освобождая своему взгляду и рукам место, где четко видны границы загара. Раздвинув ноги, скольжу пальцами по розовой, гладкой коже, лаская и изучая. Ловлю ртом тихие всхлипы и сам растворяюсь, теряясь на тонкой грани безумного удовольствия.

Не хочу думать о том, что существует в этом мире кто-то, кто мог позволить себе делать с моей девочкой то же самое. Серов постоянно твердил про девственность, но он, как и я, не мог знать наверняка. Поэтом, когда она сама признаётся мне в этом, я задыхаюсь от мысли, что она впервые решилась на это со мной. И внезапно злюсь на самого себя, что позволял этому уроду прикасаться к ней.

Моя. Только моя. До последнего атома.

— Только ты нужен. Хочу только с тобой. — выдыхает она, а я чувствую, как подкатывает жаркая волна незаконченного удовольствия.

Меня разрывает от желания, оказаться в ней. Но как не забыться в этом пьянящем дурмане и в порыве не сделать ей больно.