Разрешенная фантастика – 1

Так что человеку пришлось заняться внеплановым… Приятным времяпрепровождением.

Ничего, время у него пока есть. Он найдёт способ слегка поумерить прыть в слишком резвой самке – в своей такой цивилизованной с виду партнёрше…

Ночь понедельника человек посвятил реальности Два.

Пришлось вернуться почти на месяц назад – хлопоты на Земле-один, связанные с новой должностью, задержали его дольше обычного.

Вселившись, он вдохнул полной грудью, потянулся.

Сейчас же на его животе оказалась точёная коленка, а чуть ниже – нежная ручка. Тёплая упругая грудь ткнулась ему в бок – пришлось положить на неё руку…

Призывно сопя, миниатюрная женщина ткнулась носиком ему в шею и чуть слышно прошептала в ухо:

– Я знаю – ты проснулся! С добрым утром, милый! Мы сегодня – как?..

Тот, которого она имела в виду, уже оказался в полной боеготовности.

Ещё бы – на прикосновения этих нежных и изысканно-тренированных пальчиков не отреагировал бы только мёртвый!

Так что первый час «на родине» прошёл весьма приятно.

Отдышавшись, человек попробовал было встать и одеться. Но вовремя себя одёрнул: ну как же – условности и обычаи!..

Пришлось хлопнуть в ладоши, вызывая слуг.

Пока на него натягивали шёлковые чулки, штаны, рубаху, бархатный кафтан, сапоги, и всё прочее, полагающееся по Регламенту знатному барону фонГертцу, человек улыбался своей очаровательной жене, невинно строившей ему глазки из-под полога огромной, резного дерева, кровати.

Даже непричёсанная и без макияжа она выглядела действительно прекрасно: золотистые, вьющиеся от природы волосы пушистым ореолом окружали правильное лицо, создавая подобающую оправу произведению подлинного мастера. (Человек до сих пор не разобрался, да и не слишком стремился: кто этот мастер: мать, отец, или Природа…)

Глубокие, почти чёрные глаза, дуги бровей и длиннющие пушистые ресницы ярко выделялись на розовой коже. Рельефно топорщившиеся бугорки и холмики на шёлковом одеяле ещё сильней подчёркивали точёную талию и весьма большую и аппетитную… э-э… То, чему полагалось быть большим и аппетитным.

А голос у неё – буквально медоточивый. Многообещающий. Влекущий:

– Мессир барон… Надеюсь, вы всё же передумаете насчёт нашей поездки. Как бы хорошо было повидаться с Матильдой! Да и скучно у нас в провинции – я просто увядаю взаперти!

– Дорогая!.. Скажи проще – хочешь новых платьев и свежих сплетен! – человек не слишком любил сестру супруги. Да и муж той отличался буйным нравом и неумеренной тягой к питью. А если они всё же поедут, общения не избежать: замок Пененсье по дороге.

– Ну и что? Хочу конечно – разве я у вас, мессир барон, не ЖЕНЩИНА?! Да ещё какая!..

С этим заявлением было трудно не согласиться. Особенно после оглаживания точёной формы ручками всех положенных выпуклостей и впадин, прикрытых блестяще-переливчатым покрывалом.

Человек в который раз вздохнул, поражаясь условностям разных реальностей.

Да лежи она хоть абсолютно нагая, слуги, одевающие его сейчас, и застёгивающие все чёртовы многочисленные застёжки и пряжки (пуговиц нет!), не посмеют и глаз на неё поднять! А вот стоит ему самому хотя бы носовой платок самостоятельно засунуть за обшлаг рукава – скандал мирового масштаба! Столь высокородному милорду не положено ничего в одежде надевать самому. Да что там – даже бритьё представляло ритуал на почти полчаса…

Приветливо помахав пальчиками даме, которая встанет в лучшем случае ко второму завтраку, а сейчас будет отсыпаться после утренних «развлечений» – опять дань Ритуалам и Регламенту! – он двинулся к двери.

И, наконец, вышел из баронской парадной опочивальни. Отметил, что заказанного накануне веника нет. Плохо. Упадок дисциплины.

Он грозно топал, и эхо разносилось по тёмным коридорам с высокими стрельчатыми потолками, вселяя рвение и почтение в домочадцев – дисциплину человек поддерживал сурово. В соответствии с традициями предков. Как и регулярно реставрировал стены и крышу Родового Гнезда. Как и заботился о боеспособности гарнизона.

Малая планёрка (так он называл её про себя по привычке точно описывать суть происходящего) как всегда проходила в Малом родовом зале.       По стенам висели порядком выцветшие гобелены со сценами сражений, прославивших предков человека, и сами предки – в виде портретов, в чертовски условном виде передающих фамильные черты. И, разумеется, любимые железяки для убийства – будь то людей, или животных. Алебарды, топоры, булавы, мечи и копья…

Человек сидел на Родовом кресле, а мажордом, шеф-повар, конюший и толпа разных других положенных по должности средненачальственных прихлебателей, почтительно склонившись, докладывала о выполнении его предыдущих распоряжений.

Милорд барон с утра был в духе – никого не отругал за просчёты и лень, а только велел дать двадцать плетей Главному садовнику: почему опять розы не были принесены в опочивальню к её пробуждению?! Более чем почтительное напоминание мажордома о том, что накануне (А то, что «канун» был месяц назад, памяти человека нисколько не притупляло!), он сам велел не вносить розы, пока не выйдет, нисколько его не смягчило.