Разрешенная фантастика – 2

Семь, значит, тысяч… А вот «появившийся» две тысячи лет назад Иисус Христос никак человечество от использования радиоактивных элементов не предостерегал. Как и Магомет. Как и Будда, Брама, Ра, Осирис, Дао, и все прочие несуществующие Боги, придуманные людьми, которые не видели…

Того, что видел он. И не знающими того, что узнал он. Соответственно – не понимающими того, что, как он надеялся, понял он…

Значит, неплохо бы заменить всех этих недействующих, и не туда ведущих лжебогов – одним.

Но – существующим. И самим фактом существования… Предупреждающим.

Впрочем, можно и конкретней сказать – запрещающим: «Использование вот этого самого – смертельно опасно!»

Потому что не хочется через, скажем, двенадцать тысяч лет, повторить ошибку Атлантов. Или даже через пятьдесят с чем-то – Праттов.

И такому Богу, конечно, понадобится… Пророк. Чётко всё объяснивший бы.

А что? Нормальная роль.

Дойдя до лежащих на полу и нагло спящих Ельма и Яди, он огорошил их, растолкав, и воздев руги кверху:

– Возрадуйтесь! Явлено мне было Откровение. Теперь веруем не в Иисуса Христа!

Но в мирового Змея Митгарда, что стоит на страже всего человечества.

И стоять буде вечно!..

4. Чёртов Котёл.

Рассказ. (Глава из романа «Закат чёрной Луны».)

Большую часть посёлка даже с бугра видно не было – всё скрывал мощный частокол из заострённых поверху брёвен, добрых четырёх-пяти саженей высотой. Даже с расстояния в версту он внушал уважение. Серо-жёлтые соломенные крыши домов едва-едва выступали из-за тына.

– Смотри-ка, тут, похоже, есть кого опасаться. – Ратибор сдвинул нашейную кольчугу и сердито пошкреб место укуса – под вечер проклятые комары лезли прямо сквозь кольца.

– Похоже, да. – голос Вадака как всегда звучал равнодушно.

Силы неизвестных врагов деревни, и монументальность оборонительных укреплений если и вызвали в его сердце хоть какие-то эмоции, скрывал он это очень умело.

– Как думаешь, пустят… Переночевать? – Ратибор стал переваливаться и ёрзать в седле, чтобы размять подзатекшую спину.

– Думаю, пустят. – после ещё одной длинной паузы соизволил выдавить Вадак, – Им сейчас любая помощь пригодится. От кого угодно – даже чужака…

Ратибор слегка опешил, хоть и быстро взял себя в руки, и постарался скрыть удивление:

– Вадак! О чём ты? Разве они не от врага-чужака и построили частокол? И разве мы – не возможные враги?

– Хороший ты воин, Ратибор… Но пока – только воин. – Вадак с нескрываемой иронией глянул на спутника, небрежно направляя коня в объезд канавы, пересекавшей дорогу: на более мелкое место протекавшего по её дну ручейка.

На вопросительный взгляд спутника, сдержавшегося только в последний момент, и решившего всё же выждать, и не спрашивать, кудесник пояснил, проехав, правда, не меньше ста шагов:

– Вот мы с тобой видим вдаль, вроде, почти одинаково – ну, аки соколы… Стояли на бугре рядом, смотрели на одно и то же. А что получается? Я – вижу, а ты – нет. А ведь это ты – будущий полководец. Тебе предстоит взрослеть, да ума-разума набираться… Если хочешь всё-таки возглавить своё аника-воинство… Ну-ка, вспомни: чем этот частокол отличался… м-м… необычным?

– Ну… – раздумчиво начал Ратибор, воскрешая в отличной (На что бы там не намекал вредный старик!) зрительной памяти образ деревни-крепости, – Там… Колья немного наклонены наружу, – видя ободряющий кивок кудесника, он продолжил, – Внешняя сторона брёвен явно стёсана – я думаю, чтобы труднее было цепляться за всякие там сучки-неровности тем, кто лезть будет…

А – да! Там почти поверху проходит ещё широкая полоса… жёлтая какая-то… Не меньше косой сажени. И словно чем-то намазана. Наверное, чтобы те, кто долезет до неё – соскальзывали!

– Неплохо, неплохо. – понять, говорит ли старик серьёзно, или опять иронизирует, казалось делом невозможным, и Ратибор заткнулся, сердито кусая губы. Вадак, видя, что спутник замолчал надолго, решил помочь тому с выводами:

– Сейчас мы в ста саженях. Сможешь сказать, что это за полоса?

Из-за поворота возникли массивные ворота с квадратными как бы башнями по сторонам – узкая дорога вывела путников, наконец, на поляну, по всему периметру окружавшую странный посёлок. От тайги частокол, вблизи казавшийся ещё неприступней, отделяло не меньше двадцати саженей тщательно расчищенного от деревьев и кустов пространства. Давешняя полоса в свете последних отблесков зари виднелась плохо. Но напрягши память, Ратибор вспомнил:

– Матерь Божия! Да это ж – хекло!

– Верно. Хекло. И это сразу говорит нам о том, что: во-первых, твари, которые не должны влезть на частокол, неразумны. То есть, не имеют ни лестниц, ни осадных помостов, ни верёвок с крючьями… Зато имеют несколько – не менее двух! – лап с острыми когтями.

Ну а во-вторых. – Вадак приветливо помахал настороженно смотревшим на них часовым обеими пустыми руками, после чего поднял их вверх и вперёд ладонями в знак добрых намерений, – Во-вторых, твари эти, к счастью, не крупнее кролика – иначе могли бы перепрыгнуть такую тонкую полосу. Советую тебе тоже сделать, как я.

Ратибор послушался, и показал пустые руки.