Разрешенная фантастика – 2

Ну и наплевать – недаром же Билли сам сказал ей дня три назад, что грудь – это нечто, помещающееся в руке. А всё остальное – вымя!

Она тогда так смеялась, представив, как Марию доят… Но потом, когда представила, что Марию доит Билли, смех несколько поутих.

Нет, без всякого сомненья, её фигуру лучше подчёркивает именно платье! Оно придаёт… э-э… женственности (а проще говоря – сексапильности!) её бесподобно округлой попке!

То, что не выставлено напоказ, а как бы слегка запрятано, всегда заставляет работать мужское воображение! Поэтому идиотка эта Мария, носящаяся со своими сиськами, как дурень с писаной торбой, и трясущая ими перед парнями с шахты. Хотелось бы посмотреть на предметы её гордости, когда их хозяйке будет за пятьдесят! И-хи-хи!..

Нет, платье сидит хорошо. Правильно она сделала, что не стала ушивать его. Свободная талия выглядит загадочней, и тоньше, чем обтянутая. Да и потеть так она будет не столь сильно.

Очередной полуоборот перед зеркалом был прерван диким криком.

Кричал ребёнок. Причём так, словно ему жутко больно!

Долорес как была, босиком, подскочила к окну.

Господи!..

Кажется маленькую Дину кто-то укусил – вон, эта дрянь летает над малышкой, корчащейся в пыли! Да что же это такое!..

Ах, наверное, оттаяли и повылетали местные пчёлы и осы, и прочая мерзкая летучая гадость! Ну ничего – её папочка как раз против таких кое-что припас! Сейчас…

Всунув ноги в шлёпки, и с огромным баллончиком аэрозоля в руке она отважно выбежала на главную дорогу Лагеря, и в две секунды домчалась до всё ещё бившейся и кричавшей девочки.

Мерзкую тварюгу, всё ещё кружившую над ней, Дорис сходу обдала мощным облаком пестицида из баллончика.

Ага, не нравится!

Здоровенный шмель шлёпнулся на землю, и принялся в корчах извиваться – на краю сознания мелькнула мысль, что вот теперь он с Диной в расчёте. Нет, в расчёте они будут, когда… Во избежание дальнейших неприятностей, она с омерзением наступила на насекомое. Раздался противный хруст – словно треснул по шву пакет с мусором…

Внезапно со стороны шахты донеслись ещё крики боли и отчаяния – от их пронизанного ужасом тембра и невероятной дикости случившегося просто сжималось сердце!

Неужели укусили ещё кого-то?! Похоже, что так! И – не одного!..

Но что же с девочкой?! Почему она до сих пор продолжает извиваться в пыли и кричать так, что даже непонятно, когда она вдыхает для очередного раздирающего слух и душу, вопля?! Чёрт! Надо было захватить аптечку! Но куда же её укусило? Может, возможно яд как-то… высосать?

Дорис опустилась на колени, и попробовала приподнять и осмотреть крохотное тельце. К ним уже бежали и другие женщины, бросившие все дела, и поражённые дикими криками, раздававшимися теперь из разных концов Лагеря…

И это было последнее, что Дорис запомнила.

С неба словно пошёл янтарный дождь.

Дождь из насекомых!

Первое же ужалило её в шею.

После этого в её голове не осталось ничего, кроме мысли о том, как же убрать эту невыносимую, поистине адскую, жгучую боль!..

– Так, говоришь, существа, которое его ужалило, ты сам не видел? – голос Керка Ригана, официального начальника Лагеря, звучал традиционно спокойно. Злые языки утверждали, что точно так же он выглядел и говорил даже после крушения Корабля, в котором летела его тридцатилетняя дочь с мужем и внучкой…

Что в глазах Брендона, да и всей мужской половины Лагеря являлось не показателем бессердечия, а признаком сильной воли и отличного самообладания. И только повышало их уважение к Керку. На мнение же женской половины суровым и неразговорчивым пионерам-колонизаторам было практически наплевать: не домохозяйки отвечали за выживание и нормальную работу Колонии на планете.

– Нет. Я посчитал опасным соваться туда самому. Поэтому просто перетянул горловину, и засунул в пластиковый мешок. Он из кевлита, так что выдержит любой укус.

– Хорошо. – хорошего в этом ничего не было, но Керк был доволен тем, что Брендон везёт опасного врага обезвреженным. На этой планете таких найдётся наверняка ещё немало, и способы борьбы и противоядия только предстоит ещё разработать. И чем быстрее они начнут, тем лучше. – Ничего больше малышу не вкалывай, и следи за пульсом и дыханием. А то автодоктор у Сезара сломан. А Гарри и Чед сейчас у Гряды, так что послать за вами было некого.

– Понял. – лица Керка Брендон не видел, так как видеомонитор имелся только в кабине, но он и так знал, что никаких эмоций там всё равно не проступило бы. Слышимость через шлем была хорошей: ещё бы! До лагеря – уже не больше километра! – Дышит он нормально, спит крепко. Пульс такой же: восемьдесят пять – девяносто… А вот рука выглядит всё хуже. Уже почти фиолетовая. – Брэндон, ощущая, как подступает тошнота, сглотнул. Стал дышать чаще, отведя взгляд.

Сейчас, когда шок и необходимость быстрых и чётких действий осталась позади, происшедшее сказалось на нём не лучшим образом.

Сердце словно сжимала чья-то холодная рука. Липкий пот струился по спине, шее, лицу, и капал с подбородка. Самые же страшные эмоции вызывала картина предстоящей разборки с женой.