Разреши себе скучать. Неожиданный источник продуктивности и новых идей

Сегодня большинство из нас, даже ценители искусства, предпочитают музейным выставкам просмотр Netflix на удобном диване, под хруст любимых снеков. Так что же пробудило такую страсть, заставило народ всю ночь толпиться в очереди на нью-йоркском тротуаре? Не иначе, какое-то колдовство. Под яркими лучами прожекторов Абрамович сидела на стуле с прямой спинкой по семь часов в день шесть дней в неделю и просто смотрела в глаза любому, кто садился напротив нее, столько, сколько человек хотел.

На приглашение Абрамович к участию в этом перформансе откликнулись 1400 человек. Среди них были и знаменитости: Лу Рид, Джеймс Франко, Шэрон Стоун, Джемайма Кёрк, Бьорк. Кого-то хватило всего на минуту. Некоторые просидели целый день. Очень скоро сформировался клуб тех, кто усаживался на стул напротив Абрамович более десяти раз. Многие были настолько растроганы, что даже плакали. Художница так объяснила сущность этой уникальной работы в интервью The Observer:

«Я даю людям возможность просто посидеть в тишине, общаясь со мной на глубинном уровне, но невербально. Я почти ничего не делала, но они получили мощный духовный заряд сродни религиозному. Искусство утратило эту силу, но на какое-то время МоМА превратился в Лурд»[47].

Абрамович всю жизнь исследует пределы своих – и чужих – физических и психических возможностей, пытаясь увидеть, как далеко можно зайти в своем стремлении прикоснуться к человечеству со всеми его достоинствами и пороками. По сути, ее цель в том, чтобы заставить себя и аудиторию находиться «здесь и сейчас». Многие из ее начинаний – как тот же «Метод Абрамович», серия упражнений, включающих обычную медленную ходьбу по комнате, – направлены на противодействие «стремительному темпу повседневной жизни».

В представлении «Гольдберг», созданном Абрамович в 2015 году, пианист Игорь Левит исполняет Гольдберг-вариации Баха в огромном пещерном пространстве New York Armory[48]. Это не только концерт, но и упражнение по ограничению современных отвлекающих факторов – в самой жесткой форме. Каждый вечер на протяжении почти двух недель перед началом представления зрители оставляли в индивидуальных запирающихся шкафчиках свои часы, сотовые телефоны, компьютеры и любые электронные устройства. После чего проходили в помещение оружейной, где устраивались полулежа на накрытых белой тканью шезлонгах, расставленных полукругом возле сцены. К каждому шезлонгу прилагалась пара шумоподавляющих наушников. По сигналу гонга зрители надевали наушники и в течение следующих тридцати минут пребывали в полной тишине, при полном отсутствии действия. Никаких отвлекающих факторов – только приглушенный свет и совершенно незнакомые люди вокруг. (Звук собственного дыхания в этих условиях кажется оглушительным, как при первом погружении в скуба-дайвинге, и возникает легкий приступ клаустрофобии.)

«Конечно, я ожидала, что первые 15 минут будут адом для большей части аудитории, потому что люди на самом деле не привыкли находиться наедине с собой, – рассказывала мне Абрамович во время этой постановки. – Надев наушники, вы даже слышите собственное сердцебиение. Вы как никогда ощущаете себя и свое тело. Но спустя 10–15 минут ваше дыхание вдруг замедляется. Мысли успокаиваются. Вы начинаете понимать преимущества этого состояния. Но вы должны пережить те ужасные 15 минут, чтобы подойти к следующей части».

Тишина помогает аудитории подготовиться морально, физически и духовно к восприятию «Гольдберга» вместо привычной спешки, когда вы мчитесь на концерт на такси или метро, впопыхах отвечаете на телефонный звонок прямо перед входом в зал, лихорадочно проверяете Twitter, пока не погас свет. Как отмечает Абрамович, обычно «люди не готовы что-либо слушать».

За несколько месяцев до постановки «Гольдберга» Марина прочитала статью в The New York Times о том, как на концерте из произведений Малера зрители в зале строчили эсэмэски, разговаривали друг с другом и даже ухом не вели, когда звонили их телефоны. Абрамович была в ужасе. «Если Игорю хватает дисциплины, чтобы выучить наизусть “Вариации Гольдберга”, эти 86 минут музыки, и сыграть их самым волшебным образом, мы должны проявить дисциплину в знак преклонения перед его трудом».

Однако, помимо уважения к музыканту, художницей двигало желание подарить публике «совершенно новый опыт», проникающий глубже, чем виртуозная игра Левита. Как отозвался о «Гольдберге» музыкальный критик Закари Вульф в статье для The New York Times, перформанс поставлен мастерски, «но я все время возвращался к той роскошной получасовой прелюдии тишины. Никогда раньше я не думал, что тишиной можно торговать».

Мир, в котором мы живем, по сути, постоянный отвлекающий фактор, утверждает Абрамович. В нем все труднее сохранять терпение, необходимое для общения с самим собой. Возвращаясь к тому моменту, когда зрителям пришлось расстаться с часами и телефонами, Абрамович замечает: «Вы думаете, что вы отключены. Но вопрос в том, от чего отключены? На самом деле вы отключены от себя, когда вооружены всеми этими электронными штучками».