Разреженный воздух

– А своей бывшей можешь сказать следующее: твоя бизнес-модель довольно серьезно пострадает, если Флот начнет действовать жестко. Не говоря уже о ее семейных связях в Брэдбери. Правила игры поменяются, Милт. Никто из нас не устоит на таком ветру, едва он начнет дуть.

– И ты можешь его остановить?

– Я ничего не обещаю. Но да, думаю, что смогу.

– Значит, у тебя есть хотя бы отдаленное подобие плана? Потому что я не хочу еще одного сломанного ребра, как в Сьюдад-Хайеке.

– Ты никогда об этом не забудешь, да?

– У тебя есть план, Хак?

Я поморщился.

– Прямо сейчас у меня есть окно возможностей и список звонков, которые я должен сделать. Часть с планом придется отложить на потом.

– Я это уже слышал. А теперь скажи мне правду – насколько ты можешь доверять этой флотской девчушке?

Я пожал плечами.

– Вероятно, не очень сильно. Но пока что она поедет с нами.

– Да, у меня сложилось впечатление, что она недавно немного прокатилась верхом. Пожалуйста, скажи мне, что это не влияет на твое суждение. Ты и женщины, Хак, вы никогда не были…

– Эй! Из нас двоих не я в разводе.

Он глубокомысленно кивнул.

– Значит, позволяешь. Ты же знаешь, их так тренируют.

– Кого, женщин? Всех и каждую?

Он сделал вид, что собирается запустить в меня бокалом.

– Оперативников под прикрытием, тупой ты придурок. Ты же знаешь, что любой гештальт-скан, который ты получишь от своей флотской подружки с помощью своих новых встроенных штучек, будет до неузнаваемости искажен сексуальной химией, которую она излучает. Пре- и посткоитальной. Общая возбужденность – классический маскировочный прием, Хак, каждая работящая девушка и наемный жеребец в Нагорье это знают.

– Да. Как и оверрайдеры.

Это его проняло.

– Ты…

– Мы оба это делаем, – резко ответил я. – Мы играем в одну и ту же игру, используем один и тот же базовый ресурс влечения, создаем одинаковые помехи в системах друг друга, потому что такие люди, как мы, именно этим и занимаются, ясно? И мы оба это знаем. Вопрос только в том, как далеко мы сможем на этом проехать до того, как сгорим при обратном входе в атмосферу.

Он хмыкнул.

– Напоминает мой развод.

– Как скажешь. Я надеюсь на немного лучший результат.

Он посмотрел на меня так, словно только что заметил какую-то черту моего лица, которую никогда прежде не замечал. Я буквально на секунду натянуто и как-то отталкивающе улыбнулся.

– Не буди оверрайдера, да? – тихо произнес он.

Я допил остатки «Лафройга».

– Чертовски верно.

Он кивнул на пустой бокал.

– Хочешь еще?

«Ты не хочешь».

– Вообще, сейчас мне пить не стоит, – признался я и протянул бокал. – Однако плесни еще порцию. Затем я поднимусь на крышу и сделаю пару звонков.

* * *

Виски и разгоряченный режим какое-то время боролись в моем животе и голове, но в конце концов установили едва не вызвавшее тошноту перемирие. Оно настало вместе с убийственно медленным стуком пульса, который, за неимением альтернативы, я задействовал вместо убеждения. Дисплей сетчатки слегка подрагивал ему в такт, отчего в звуке исходящего вызова чувствовалась крошечная нота мигрени.

– Хорошо выглядишь, – сардонически заметила Мартина Сакран, когда я, наконец, дозвонился. Я прикинул, что она, скорее всего, проверяла линию, хотела удостовериться, что звонок подлинный, а не какая-то имитационная подпрограмма, призванная заманить ее в ловушку маршалов или кого похуже. – Ты далеко не так мертв, как хотят нам внушить жадные до истины СМИ.

– Ты могла хотя бы попытаться изобразить счастье по этому поводу.

– А ты мог бы сэкономить наше время и рассказать, какого хера тут творится.

– У меня к тебе предложение.

Она колебалась всего мгновение.

– Вейл, у тебя появилась дурная привычка. Я тебе не фея-крестная.

Я ждал. Вокруг меня, в саду на крыше «Крокус Люкса», неподвижно, словно ожидающие команды часовые, стояли арктические кактусы. Жесткие зимние цветы поднимали крошечные светящиеся лепестки к треску и сиянию мембранного неба, словно в хроматическом эхе. С запада дул холодный ветер, такой же, как всегда.

Мартина Сакран прочистила горло.

– Ну, хорошо. За это я прошу прощения, – извинилась она. – Я сейчас почти не сплю. Но, по правде говоря, мне начинает казаться, что мой долг выплачен.

– За последние четырнадцать лет я связывался с тобой всего дважды, – спокойно заметил я.

– Да, а теперь звонишь дважды за пару недель. Чего хочешь на этот раз?

– На самом деле я хочу обсудить схему взаимной выгоды. Не хочешь ли обрести более значимое место в политике? Для разнообразия обзавестись рычагом давления на КОЛИН? Заставить папочку гордиться тобой?

Она уставилась на меня:

– Немного поздновато для этого, ты не находишь? Мой отец давно умер. Или последние семь лет настолько вскипятили тебе мозг, что ты превратился во фрика, верящего в Пачамаму?

– Всего лишь фигура речи. Так ты хочешь этого или нет?

Долгая пауза. Ее рука потянулась к коротко остриженным волосам, старая привычка, но на этот раз нерешительная. Я ждал ответа, на который рассчитывал.

И увидел его в пустых, но таких жадных глазах задолго до того, как он слетел с ее губ.

* * *

«Эта модель нестабильна».

«О, ты так думаешь?»