Разрозненная Русь

- Деньги, деньги!.. Да не возьму их, не могу обманывать - иначе не врачеватель я буду, - потеряю силу исцеления... Многие вот так-то... сейчас в купцах, даже в боярах ходят, накопив так-то деньги, но зато потеряли человеческое умение-талант, Богом данное... Погоди сокрушаться: есть посильнее меня... Надо его - к Светлозару. Конечно, трудно... может умереть по дороге, но другого не дано... Нет, он не ездит никуда - не оставляет Священный Огонь-Сварожич и стар уж очень... Есть у него внук, который может прибежать, - он за деньги лечит, - но он уже теряет силу - только зря время и деньги потеряете... Нет-нет, я уже сказал - не буду пробовать: надо везти к Светлозару - он русский волхва из славян, а я мерянской крови... А как же!.. Кровь еще как влияет! От крови зависит, какой народ, человек. Народы также отличаются между собой, как и люди, поэтому бывают великие, и малые народы... И у великих народов вожди и колдуны, знахари, волхвы всегда мудрее и сильнее... И, если Бог даст человеку силу, то умом обделяет, красотой обижает, но только у русских-славян не так: они лепотой не обделены, умом и телом могучи, и Духом благородны!.. Он поможет - я с вами поеду.

9

Фотий стоял на палубе купеческого учана. Справа - гористый лесистый берег Волги - в тени; слева - луговой, - освещенный лучами заходящего солнца, сливался в сине-фиолетовой дали с горизонтом. Он смотрел на реку: широка, величественна - какой простор, какая мощь и красота! После нее уже не будут смотреться и любиться другие реки: все будут малы, вертки...

Нижний край солнца начал касаться темных зубцов елей и пихт и постепенно расплавленный золотистый диск, гасясь, как бы тонул... Вот последние искры-лучи вскипели и, глаза, ослепленные исчезнувшим огненным шаром, уже не различали деревья - сплошным темным валом казался лес на горах... Было сладостно-тревожно. Задумался...

Прошел почти месяц, как он вместе с Чеславой вырвался из взбунтовавшегося Боголюбова. Бурдулай с несколькими дворовыми слугами купчихи Смоляниной помог Фотию и самой купчихе и ее снохе Чеславе пробиться (из града вышли по подземному лазу) к Клязьме и сесть в ладью.

В Городце на Волге прожили чуть больше недели. Купчиха-вдова со своими людьми вернулась домой, а Фотий поехал на купеческом учане вместе с Чеславой в Великий Булгар. Она упросила купца-булгара, чтобы тот взял ее с собой к своему мужу, обещала хорошее вознаграждение (в залог дала серебряные браслеты и золотые серьги). Фотий, в свою очередь, не мог никак расстаться с ней. Блестя глазами, дрожа от волнения, он обещал купцу три года (погорячился!) бесплатно работать в его ювелирной мастерской.

Булгар: высокий - черная борода с проседью, клинышком, - медлительный в движениях, соблюдая приличие и достоинство, повернулся к нему, улыбнулся - забелели зубы, большие карие глаза подобрели:

- Ладнэ, ладнэ - вазму, - и хитро подмигнул (дескать все ясно - опытный был муж в любовных делах - разбирался в душах). Да и Фотий не скрывал - не мог! - что не может отстать от Чеславы.

Бурдулай, могучий, мудрый, сам, мужественно страдая от ран, попытался уговорить Фотия поехать домой, но, увидев, какими безумно-влюбленными глазами смотрит его маленький господин на молодою купчиху, понял...

Действительно, чтобы Фотий не делал, о чем бы не думал, все было пронизано, пропитано великим чувством Любви; чувства, которого может познать только тот, кто готов к этому, кто понимает красоту, любит по-человечески жизнь, людей; и все, что было прекрасного в мире, казалось, есть частица Женской Красоты. "Ничего нет на этом Свете лучше красной женки - она милее жизни!" - и перед глазами - смугленький лик Чеславы, ее черные ласковые - излучающие какую-то женско-божественную нежность, - глазки, розочкой губки, носик...

Прислушался к себе: как будто Кто-то или Что-то сказало: "Человек-мужчина должен служить, посвятить жизнь этой Женской Красоте, и у каждого должно быть свое, личное, понимание этого божественного дара - по-другому не может быть, если он человек, а не двухногое существо..."

Душа у Фотия, как тонкий музыкальный инструмент, созданная природой, чутко отзывалась на созвучные звуки другой - любимой, - женской души... Хотелось чего-то сделать такого, чтобы созданное было равным Женской Красоте... "Написать икону Божьей Матери... - остановилось дыхание, сердце замерло - с ликом Чеславы (Марии)!.. Краски и дубовую доску!.."

В это время тень коснулась правого борта, поползла по палубе... Вода в реке была в тени и только еще узкая полоска у левого берега - низкая луговая сторона - посверкивала под лучами... Но вот и она исчезла - зачернели прибрежные ивовые кустики...

Усилилась тревога в душе, чуялась какая-то, откуда-то опасность... Вдруг такая тоска, жуть охватила его, что он застонал и, не помня себя, упал на колени и, подняв глаза на темно-синее (еще незакатное) небо, закрестился истово, прося у Бога вопленно, чтобы Он помог ему: не дал Чеславе доехать до своего мужа, чтобы они остались вместе...

Очнулся от криков и беготни.