Разрубить имперского дракона

  Олег Рыбаченко опять взвыл, казалось, что ухо отрывают. Его повели сначала по ступеням лестницы, потом по коридору. В ноздри ударил резкий запах хлорки. Далее следовали двери из прозрачной брони. Его ввели в помещение с зеркалами на стенах, крепкий удар обрушился между лопаток, и мальчишка полетел головой, едва не расшибив ее об пол. Хлопок, и искры сверкают перед глазами. Две толстые, высокие, похожие на бегемотов тетки-пчелы, полосаты и брюхастые с пластиковыми, точнее резиновыми перчатками на лапах, уже ждали его.

  -Он ваш, можете его кастрировать! - Захохотали охранники-трутни.

  -Раздевайся! Быстрее щенок! - "Гориллоподобные" дивы-пчелы подняли его за волосы.

  -Похоже мальчик не в себе! - Давай поможем ему! - И начали грубо срывать одежду. Ошарашенный Олег Рыбаченко лишь вяло сопротивлялся, но когда попытались стащить трусы, он рывком вырвался и ринулся бежать. Несколько охранников ринулось ему наперерез, мальчик поднырнул и проскользнул между ног. После прибавил прыти, но далеко уйти не удалось, на встречу ему выскочила крупная оскаленная свинья-бульдог. Олег Рыбаченко не выдержал и повернул назад. Тут то на него и налетела свора надзирателей. Они принялись месить заключенного пацана пластиковыми, со стальным стрежнем, дубинками. Возможно, они бы забили его, если бы грозный окрик не остановил:

  -Этот клоп еще может пригодиться для следствия, прекратить!

  Мальчика подняли, плеснули в лицо холодной водой, затем повернули, бросили на живот. Трутень ревел:

  -По пяткам его, чтобы не бегал, только не покалечить!

  Ребенку-заключенному врезали по босым пяткам несколько раз с оттяжкой. Олег Рыбаченко вскрикнул и заскулил, по щекам лились слезы.

  Вместо сочувствия, ядовитое шипение:

  -Это еще цветочки, а когда тебя допросит следователь, ты еще не так запоешь.

  Мальчика подняли и подвергли унизительному и дотошному обыску. Надавили пальцем на пупок, от чего в животе возникли судорожные спазмы. Заглянули в рот, уши, ноздри, обыскали с головы до пят, грубо ощупав даже срамные места. При этом еще включили фонари, хотя и так било четыре ярких прожектора с разных мест.

  Олегу Рыбаченко, разумеется, было стыдно и страшно, а когда ковырялись в теле, вставляя зонды и шланги: противно и очень больно. Невольно пищишь в этом тюремном аду.

  Он перестал считаться за человека, все говорило, что он арестант, бесправная личность. Его бросало то в жар, то в холод: лицо бледнело, как у мертвеца и тут наливалось вишневым цветом. Потом вот голышом его повели к парикмахеру. Несколько босоногих девушек, в полосатых робах и легких кандалах, захихикали, видя как пацан краснеет и пытает укрыть срам, но руки живая проволока держит сзади. Запястья немеют от напряжения.

  И обязательные портрет Фжаббы Трупа, тошнотворного урода, реальной усыпанной бородавками жабы на каждом углу. Сама парикмахерская, в зеркалах и с прожекторами, напоминает зал обыска, а кресло -зубоврачебное, да еще с зажимами.

  Человекообразная пчела в черном костюме и липкими крыльями грубо придавила голову, как барана состригла туповатой машинкой, было больно, лезвие задело, свежую шишку. Мальчику казалось, что с каждым клоком срезанных светлых волос отлетает его душа и частица собственной индивидуальности. А грубый парикмахер-садист бесцеремонно, словно по живому топчет их. Когда закончили, надсмотрщик-трутень врезал дубиной по свежевыбритой голове.

  -Получай, лысый!

  Олег Рыбаченко едва не потерял сознание, ноги подкосились. Схватив за многострадальные уши, его подняли, поволокли в душевую. Там его поставили в центр кабины и заперли, предварительно сыпанув хлоркой на лицо и плечи. Мальчишка замер, ожидая очередной пакости тревожно прислушался. Загудело, и на него обрушился поток обжигающей горячей воды. Пошел пар, кожа покраснела, адская боль, казалось, сгораешь.

  -Помогите! - Заорал пленный пацан.

  В ответ кипяток прекратился, и обрушилась студеная вода. От ее потоков стало сводить зубы. Олег Рыбаченко стал замерзать и трястись, как вдруг на него вновь обрушились жгучие волны. Затем ледяной холод. Попавший в ад мальчишка, впал было в истерику, но пытка водой прекратилась. Красный как рак он вышел из кабины, ступать приходилось на носки, пятки посинели от хлестких дубинок.

  Теперь его повели в другой зал. Там его голого фотографировали с разных точек, измеряли, взвешивали, брали кровь из вены. Переписывали приметы и родинки, искали шрамы, ожоги. Затем последовал смешок.

  -А теперь на пианино поиграем.

  Это было снятие отпечатков пальцев, причем сняли не только с рук, но и с ног, аккуратно смазав сбитые ступни черной краской. Затем вымазали и губы, было очень противно, голову грубо придавили к белому листику. Мальчишка попытался плюнуть, но ему врезали кулаком по лицу. Голова дернулась, лязгнули зубы. Просветили рентгеном, сфотографировав внутренние органы. Потом подвели к зеркалу. Олег Рыбаченко ошарашено смотрел, на себя. Съежившийся лысый мальчишка с фингалом под глазом, распухшими черными губами, на голове несколько шишек, на голом мускулистом теле синяки и следы от дубинок.