Разруха

— А ты с какого перепугу тут шляешься по ночам?

— Да я ему денег должен, — пробормотал Боян.

— Ему тут все должны. Кто деньги, кто недвижимость. Да ну его к чертям, лучше отдай деньги своей жене и деткам.

Одна из проституток распахнула тунику и призывно тряхнула грудями. Затем махнула ему рукой. Вторая лениво сплюнула. Половина рекламного панно стиральных машин и холодильников LG не светилась, у закусочной стояли штабеля ящиков с пустыми пивными бутылками, воздух пах отцветшими травами и остывающим асфальтом. Рыжая кошка перебежала через шоссе и юркнула в кусты. Никогда еще его сознание не фиксировало такое множество ненужных подробностей, и самое страшное — Боян старался их осмыслить. Что было написано в преддверии дантовского «Ада»? «Оставь надежду, всяк сюда входящий», а надеяться нужно на то, что сможешь не заметить, стереть в своем сознании и забыть эти подробности, раз от всей твоей сущности, от всего тебя остались только они.

— Кого тут нужно пугануть? — спросил Прямой.

— Мертвого уже не пуганешь, — ответил Боян.

Он достал из кармана пиджака мобильный телефон — слава богу, тот работал — и набрал номер Краси Дионова. Сказал, что нужно встретиться. Немедленно. Тот согласился. Сразу же. В его голосе звучала какая-то особая радость, плохо прикрытое нетерпение стервятника, учуявшего падаль. Наверное, он уже все знал. С этого мгновения Краси тоже вступил в игру — на стороне противника. Всю дорогу назад Боян сидел с закрытыми глазами, словно потеряв зрение. Он старался ни о чем не думать, а главное, подавить растущее в нем убийственное чувство самосожаления.

— Я с тобой, шеф, — сказал Прямой, когда они, наконец, остановились у клуба Дионова с погасшими слепыми окнами.

— Зачем? Бить меня не будут. Мертвого не прибьешь, — повторил Боян.

Братки Краси встретили его с подчеркнутой любезностью и обращались «господин Тилев». В ресторан зашли со служебного входа. В зале горела только одна настольная лампа. Краси сидел в расстегнутой до пупа рубахе, его разноцветные глаза скрывал полумрак, в руке посверкивала золотая монетка, которую он время от времени подбрасывал в воздух, а она влажно шлепалась в его ладонь. Он старался выглядеть грустным.

— Ну, что там с дядюшкой Георгием? — в его голосе прозвучала явная насмешка.

— Остывает в морге, — ответил Боян. Огромный пустой зал с застоявшимся без кондиционера воздухом тоже походил на морг.

— О? — удивился Краси, но было видно, что он все знал. — Бесплатный совет, ботан: верни товар.

— Я? — Боян стоически выдержал его ухмылку.

— Ты, придурок, ты, кто ж еще? Куда ты его притырил?

— Не мели ерунды.

— В моей тупой башке умностям, конечно, нет места, но мне тебя жаль. Тебя и «Святого Николу».

— Сколько? — спросил Боян, пошатнувшись от усталости. Налил себе полстакана виски и, не разбавляя содовой, залпом выпил. Алкоголь ножом резанул по разбитым губам.

— Много, страшно много… я даже не смею… — монета кувыркнулась в воздухе.

— Страшно много, это сколько?

Краси назвал сумму. Они подсчитали все до стотинки, с маниакальной точностью, чтобы отнять у него все. Даже больше, чем все. Даже покаяние.

— Мне остаются дом в «Бояне» и квартира в «Лозенце» — сказал, скорее себе, Боян и снова налил себе виски.

— Не остаются, — расплылся в счастливой улыбке Краси Дионов, глядя на него теплым, любвеобильным глазом, — а мои миллиончики?

Боян был уверен, что личная потеря Краси будет ему компенсирована теми так же, как и его прибыль. Пусть несознательно, но Дионов помог им уничтожить Бояна, он теперь действительно играл на их стороне.

— Моя коллекция картин стоит не меньше миллиона, дом в «Бояне» — столько же, если не больше… — сказал Боян. — Оставь квартиру, там живут Мария и дети.

— Не выйдет. — Дионов тоже сделал глоток, чтобы усилить удовольствие от сказанного. Он уже все обдумал. — Ладно, эта мазня пусть будет миллион, но за дом больше семи сотен тысяч не дадут, хоть ты тресни. Так что за квартиру придется поторговаться.

— Ладно, — согласился Боян, — поторгуемся.

Он, наконец, сел на стул напротив Дионова и смог рассмотреть его глаза. Они лучились нежностью и любопытством. Убийственной нежностью и непреодолимым любопытством свидетеля чьей-то гибели. Боян умирал красиво, золотая монетка блеснула в воздухе.

— Никогда ни о чем тебя не просил, — сказал Боян.

— А жаль, я ведь тебе друг.

— Окажи мне одну услугу… — по лицу Дионова скользнула зловещая ухмылка, но Боян сделал вид, что ее не заметил, — устрой мне встречу с Тони Хури.

— И это не выйдет, — грустно изрек Краси, — час назад мне позвонили на мобилу. Колумбийцы прижали его в Цюрихе. Пока что потчуют раками и фондю в отеле и ждут, что ты уладишь должок. В противном случае, угостят свинцом.

— Какое фондю? — удивился Боян, поднял правую руку и приложил ее к сердцу в масонском приветствии.