Читаем Разрушь меня полностью

Разрушь меня

Выпрямляюсь, не касаясь спиной подушек, сделав вид, что мне неудобно.

— Где я?

Уорнер, подойдя с тарелкой хлеба и сыра в одной руке и стаканом воды в другой, оглядывается, словно видит комнату впервые.

— Это моя спальня.

Если бы голова так не раскалывалась, я бы кинулась бежать.

— Отведи меня в мою комнату. Я не хочу тут находиться.

— Однако ты здесь. — Он садится в ногах кровати, в нескольких футах от меня, и пододвигает мне тарелку. — Пить хочешь?

Оттого ли, что не могу мыслить связно, или от смущения, но я пытаюсь увязать полярные настроения Уорнера. Вот он протягивает мне стакан воды, хотя только что вынудил устроить пытку невинному человеку. Подношу руки к глазам и разглядываю пальцы, словно впервые их вижу.

— Не понимаю.

Наклонив голову набок, он смотрит на меня так, словно я случайно получила серьезную травму.

— Я спрашиваю, пить хочешь? Разве это сложно понять? — Пауза. — На, выпей.

Беру стакан, смотрю на него, перевожу взгляд на Уорнера, потом на стены.

Наверное, я сошла с ума.

Уорнер громко вздыхает.

— С тобой случился обморок. По-моему, тебе надо поесть, хоть я и не врач. — Он помолчал. — Слишком много напряжения в первый день. Это моя ошибка.

— Почему ты обо мне так заботишься?

Его удивление поразило меня.

— Потому что ты мне небезразлична, — отвечает он.

— Небезразлична? — Онемение тела понемногу отступает. Давление растет, гнев прорывается в сознание. — Из-за тебя я чуть не убила Дженкинса!

— Но не убила же…

— Меня били твои солдаты! Ты держишь меня здесь, как заключенную! Угрожаешь мне смертью! Не даешь никакой свободы и утверждаешь, что я тебе небезразлична? — Я едва не выплескиваю воду из стакана ему в лицо. — Ты чудовище!

Уорнер отворачивается — мне виден только его профиль, сжимает руки, словно размышляет, касается губ.

— Я только пытаюсь тебе помочь.

— Ложь.

Он задумчиво кивнул:

— Да, большую часть времени — да.

— Я не хочу здесь оставаться, не хочу быть твоим экспериментом. Отпусти меня!

— Нет. — Он встал. — Боюсь, этого я не могу сделать.

— Почему?

— Потому что не могу. Мне… — Он потянул перчатки за пальцы, кашлянул и зачем-то посмотрел на потолок. — Ты мне нужна.

— Чтобы убивать людей?

Он ответил не сразу. Подойдя к свече, он стянул перчатку и пошевелил пламя голыми пальцами.

— Знаешь, Джульетта, с этим я прекрасно справляюсь сам. Можно сказать, я профессионал.

— Это отвратительно.

Уорнер пожал плечами:

— А как, по-твоему, человек моего возраста может управлять столькими подчиненными? Как иначе отец доверил бы мне управление целым сектором?

— Отец? — Во мне вдруг проснулся острый интерес.

Уорнер игнорировал мой вопрос.

— Механизм страха достаточно прост. Я запугиваю людей, они слушаются меня. — Он махнул рукой. — Пустые угрозы в наше время ничего не стоят.

Я зажмурилась.

— Значит, ты убиваешь людей ради власти?

— Как и ты.

— Да как ты смеешь!

Уорнер захохотал.

— Ты, конечно, можешь себе лгать, если тебе так проще.

— Я не лгу!

— Отчего же ты так долго не отталкивала Дженкинса?

Язык вдруг отказывается повиноваться мне.

— Почему ты сразу не начала брыкаться, а выждала добрых две минуты?

Руки задрожали, и я стискиваю кулаки.

— Ты ничего обо мне не знаешь.

— Зато ты обо мне много навоображала.

Я стиснула зубы, боясь слово вымолвить.

— Я по крайней мере не вру, — добавил Уорнер.

— Ты только сейчас подтвердил, что постоянно лжешь!

Он приподнял брови.

— Я хотя бы честно признаю, что лгу!

Резко поставив стакан с водой на тумбочку, я закрыла лицо руками и попыталась сохранить спокойствие.

— Ну хорошо… — Мой голос странно скрипит. — Тогда зачем тебе я? Ну, если ты такой профессиональный убийца?

Улыбка скользнула по лицу Уорнера.

— Однажды я познакомлю тебя с ответом на этот вопрос.

Я хотела возразить, но он жестом остановил меня, взяв кусок хлеба с тарелки и сунув мне под нос.

— Ты практически ничего не ела за ужином. Так не годится.

Я не двинулась.

Уронив хлеб на тарелку, он поставил ее к стакану, повернулся ко мне и вдруг впился в мои глаза таким напряженным взглядом, что я почувствовала себя безоружной. Я столько хотела ему сказать, прокричать, но отчего-то сразу забыла слова и была не в силах отвести взгляд.

— Съешь что-нибудь, — сказал он, отворачиваясь. — И ложись спать. Я приду за тобой утром.

— Почему я не могу спать в своей комнате?

Он поднялся и отряхнул совершенно чистые брюки.

— Я хочу, чтобы ты осталась здесь.

— Для чего?

Уорнер отрывисто засмеялся.

— Сколько вопросов…

— Ну, если ты дашь мне прямой ответ…

— Спокойной ночи, Джульетта.

— Ты отпустишь меня? — снова спросила я, уже тихо и робко.

— Нет. — Он сделал шесть шагов до угла, где стояла свеча. — И не буду обещать, что твоя жизнь станет легче.

В его голосе не слышалось ни сожаления, ни раскаяния, ни сочувствия, будто он говорил о погоде.