Разрушай и подчиняй (ЛП)

Арт присел на кровать и обнял меня за плечи.

— Но это те черты, которые делают тебя моим Лютиком. Никогда не сдавайся. Никогда не переставай быть нетерпеливой или уверенной в моей любви к тебе. Я сдамся в один прекрасный день, Клео. Раньше, чем ты думаешь.

Воспоминание закончилось, когда Артур надел кольцо настроения обратно на мой средний палец.

— Откуда это у тебя? Разве это не было на мне той ночью, когда я исчезла? — Артур сжал челюсть, злость поселилась глубоко в зеленых глазах.

— Я нашел его в обломках дома. У меня было достаточно времени, чтобы положить его в безопасное место, прежде чем полиция арестовала меня на следующее утро.

Вопросы хаотично заполонили мою голову. Я хотела услышать его историю — выяснить, почему его арестовали, и почему его должны были судить.

Но воспоминание опустошило меня. И не было ни единого желания, кроме как показать этому человеку, что он для меня значит.

Я двинулась вперед в его объятия. Его руки сразу обхватили меня, сильно сжав.

Прошла минута, и мы стояли, просто обнявшись, даря друг другу спокойствие.

Наконец Арт отстранился.

— Пойдем спать.

Я кивнула.

— Позволь мне сначала запереть это. — Отойдя, он собрал фотографии и положил их обратно в сейф. Закрыв его, повернулся ко мне лицом, но мои глаза упали на глянцевое изображение, частично скрытое за диваном.

Не говоря ни слова, я наклонилась и забрала его.

У моего сердца появились тонкие маленькие крылышки, а затем оно упало в ад.

Я и он.

Молодые, слегка загорелые, одетые в шорты и футболки, окруженные семьей. Мои мама и папа. Его мама, папа и старший брат. Это была идеальная открытка, на которой было изображено единение.

Мой взгляд упал на его отца.

Ненависть скрутила мои кишки, шипела и извивалась, желая ударить его за то, что он сделал.

Слезы застилали глаза, я снова увидела своих родителей. В памяти вспыхнуло, что мою маму звали Лепесток — Сандра «Лепесток» Прайс. Она была слишком чистой и дорогой, чтобы умереть.

Одинокая слеза скатилась по моей щеке, когда я опьянела от любви на их лицах, счастье, которое мы имели, как семья. Знание, что я никогда не увижу, снова вырвало мое сердце и оставило его кровоточащим на полу.

Больно.

Так больно.

— Черт! — Артур вырвал изображение с моих пальцев, забрал мой дом и снова оставил меня одну.

В мгновение он поднял меня с плитки и понес к двери.

— Я не могу смотреть на то, как тебе больно. — Я не протестовала, когда он вынес меня из комнаты. Через его плечо я заметила еще одну фотографию, лежавшую на полу.

Снимок того, как я смеюсь в руках Скотта «Рубикса» Киллиана. Я любила его. Я доверяла ему.

Он был для меня дядей, но уничтожил мою семью из-за жадности.

Усталость свалила меня; я зарылась лицом в шею Артура. Ни слова не было сказано, пока он перенес меня обратно в кровать.

Аккуратно положив меня на матрас, я обхватила его щекой.

— Мне всегда было интересно, почему твоя мама назвала тебя Артуром. Ты знаешь?

Его лицо смягчилось.

— Да. — Откинув одеяло, он залез рядом со мной, затягивая меня в объятия.

— Она назвала меня в честь Артура Кейли. Знаменитого математика, написавшего ряд статей о правилах, которыми мы сегодня пользуемся.

Я улыбнулась в темноте, обхватив его руки, которые были обернуты вокруг моей груди.

— Так она и есть причина, по которой ты очарован цифрами.

Он тихо засмеялся.

— Это точно. Полагаю, она меня сглазила.

— Или дала тебе лучший жизненный путь, чем тот, который хотел твой отец. — Каким-то образом я вспомнила, что детство Артура было не таким счастливым, как мое.

Его семейный дом всегда был полон опасностей и напряжения. Я никогда не выступала и не спрашивала, но у меня было чувство, что его отец сделал больше, чем просто поднял руку на своего сына. У меня было чувство, что его старший брат тоже причинил ему боль.

Его голос превратился в шепот:

— Может быть.

— Как она умерла? — спросила я, ненавидя мысль, что его мать была убита, как моя. Было слишком много смертей. Слишком много ненужных потерь.

Артур вздрогнул позади меня, не торопясь ответить.

— Рак молочной железы.

Я обняла его руку теснее.

— Мне очень жаль, Арт.

Держа меня крепко, он зарычал:

— Больше не говори, засыпай.

Я хотела бы выразить соболезнования. Хотела повернуться в его руках и поцеловать Артура; бессмысленно было заставить его забыть о боли в тюрьме, когда его мать умерла от рака.

Вместо этого я позволила ему держать меня и позволила сну украсть меня.

Я пообещала себе в той тиши, пока мы засыпали, что завтра я покажу ем,у как сильно я его люблю. Как драгоценна была его вечная преданность моей памяти и сердцу.

Я оберну губы вокруг его члена и буду любить его, пока не выпью все, что он даст мне.

Я покажу ему, как поклоняюсь не только его душе и разуму, но и его телу.