Разрушай и подчиняй (ЛП)

— Могло бы быть и хуже? — Хоппер вошел в мою новую комнату. Мне достались старые комнаты Уолстрита в комплексе в Киис. Они были на Эверглейдс, все на одном этаже, с колючей проволокой, окружавшей нас, как животных.

Я знал, что это должно было защитить нас от других банд или идиотских наркоманов, но в ту секунду, когда я прошел через тюремные ворота и зашел в обветшалый двор с отшелушивающейся краской, и выглядящий, как адская дыра, мне хотелось уйти.

Моя кожа ползла. Моя душа кричала о свободе. Я вышел из тюрьмы не только для того, чтобы снова заковать себя в цепи с байкерами в кожаных куртках.

Внутренняя часть комплекса была ненамного лучше с граффити на стенах, обожженными сигаретами диванами и спальнями, которые пахли сексом, пиццей и наркотиками.

Комната Уолтстрита не использовалась — так что это было чертовское благословение, — но в ней все еще были решетки на окнах, плесень на ковре и примыкающая к ней ванная комната, в сравнение с которой тюрьма во Флориде мне казалась чертовым пятизвездочным номером.

Я не могу остаться здесь.

Стены уже окружали меня — мой характер кипел с каждым вздохом, готовясь бороться за свободу.

— Тебе не понравится, то, что ты увидишь. Я рискну предположить, что то место будет чертовски истощено и больше похоже на свалку. Но куда бы ты ни попал, ты не можешь уйти, пока не получишь полный контроль. Тогда ты можешь жить за пределами Клуба, если у тебя есть люди, которым ты доверяешь, тогда ты сможешь уехать, но не раньше, Килл. Ты останешься там, пока не позаботишься о таких вещах.

В то время мне было не с чем сравнивать. Я не мог представить ничего хуже тюрьмы. Итак, тогда я, чертов идиот, поклялся.

Теперь же хотел пересмотреть это обещание. Но не мог. Я дал слово, и Уолтстрит был единственным, кто заслуживал моей верности.

— Килл? — Грассхоппер снова привлек мое внимание. Шагнув дальше в комнату, он потащил с собой блондинку. У нее были огромные буфера, на ней было облегающее платье с тигровым принтом и каблуки, которые превращали ее из карлика в модель.

Она идеально вписалась в комнату.

Она не она.

Мое сердце сжалось, и я стиснул зубы.

— Замечательно. Спасибо.

Хоппер ухмыльнулся, подталкивая девушку к огромной кровати черного цвета.

— Она была про запас. Знаешь, каково это — выйти из тюрьмы и устроить приветственную вечеринку.

Он подмигнул.

— У тебя есть вся ночь. Развлекайся, Килл.

Я улыбался, молча, пока он не закрыл дверь.

Подойдя к двери, я щёлкнул замком и повернулся лицом к шлюхе.

— Как тебя зовут?

Черт, что я делаю?

Я видел только Клео. Я слышал только Клео. Все, что я хотел, черт возьми, — это Клео.

Ее взгляд скользил с моей головы, вниз по груди, на мой член. Она облизнула губы, спотыкаясь в своих нелепых туфлях.

— Ты можешь называть меня, как хочешь, Президент.

Я поднял палец.

— Я не Президент до завтрашней церемонии. Я Килл. И я позвоню тебе...

Ее прозвище чуть не сорвалось с моего языка. Ее улыбка вспыхнула в моем мозгу. Ее смех отозвался эхом в моих ушах.

Бл*дь.

Я был чертовски возбужден уже десять лет. Я хотел взять ее, заняться любовью с девушкой, которая украла мое сердце в тот момент, когда я ее увидел. Но в рамках приличия для наших семей и нашего возраста в то время я избегал заходить слишком далеко.

Я не был парнем, который хотел шлюху. Я знал, насколько драгоценна Клео. Я знал, что в тот момент, когда я заберу ее, она будет моей вечно, а я ее. Я хотел, чтобы это было идеально.

Ты был мудаком, не нужно было ждать.

Теперь я собирался потерять девственность с клубной шлюхой, которая сосала больше членов и спала с большим количеством байкеров, чем те минуты, которые я был жив. 12622776. Хорошо, может быть, не так много, но все же — чертовски много.

— Я не придумываю тебе имя. Просто назови мне имя, и я буду звать тебя в соответствии с ним.

Она улыбнулась, положив кончики пальцев на мою грудь.

— Хорошо, называй меня Мэдоу.

Она подошла ближе, прижимая свои большие сиськи ко мне. Мягкость ее тела послала в мою кровь настолько сильную волну возбуждения, что я знал — это продлится недолго.

Положив мои руки на ее плечи, и навия над ее маленьким телом, я теснил ее назад, пока ее ноги не коснулись кровати.

Она упала, растянувшись на одеялах, и тихий смех слетел с ее губ.

Смех Мэдоу не был похож на смех Клео. Все это было не правильно, и мой стояк был с этим согласен.

Мой рот хотел поцелуев; я хотел почувствовать на языке вкус женщины. Но не ее. Я хотел не шлюху. Только девушка из моего прошлого.