Разрушай и подчиняй (ЛП)

Он был большим, в более деревенском стиле, чем большая одноэтажная обитель Pure Corruption. В центре был огромный клубный дом, похожий на место для собраний, и ратуша. Вокруг большого здания были построены здания поменьше, несуразные, но в хорошем состоянии, с мотоциклами, стоящими перед воротами и навесами для машин.

Я посмотрела дальше, пытаясь понять жизненный уклад этого места. Там были детские игрушки, разбросанные на траве, машины сверкали под солнцем, и вдалеке было еще больше домов.

Что это за место?

Эмблема окровавленного кинжала, разрезающего розу, светилась на неоновой вывеске на клубном доме.

Роза…

— Торн, ты сможешь отвести Клео к Диане? Мне нужно закончить это для Рубина до вечера.

Мой отец поднял меня с крыльца, где я играла в лего.

— Пойдем, Лютик, пора надоедать другой семье.

Я пялилась еще пристальнее, и чем больше я смотрела, тем больше все становилось расплывчатым, я знала это место, но забор не позволял мне увидеть больше.

Артур прижался ко мне теснее.

— Узнаешь? — выдохнул он

Мурашки побежали по моей спине, делая то, куда я смотрела, неважным, а фокусируясь только на мужчине сзади.

— Не сосем, я знаю, что должна, но пока что нет.

— Какое имя клуба?

Я смотрела на розу и кинжал и подумала о самом очевидном.

— Роза и кинжал?

Он дернулся позади меня.

— Близко, Dagger Rose (Кинжал с розой). У них на пятьдесят человек, больше чем в MК. В два раза больше чем Chapters. У них есть отделения по всем США, но это главный штаб.

Продолжая шпионить, я заметила детей, играющих в песочнице в одном из дворов, и двух женщин, моющих посуду. Мужчины бездельничали и были одеты в типичную байкерскую одежду, в то время как другие занимались домашними делами в саду, полуголые и довольные вечерним солнцем.

Все выглядело нормально и безопасно.

— Здравствуй маленькая, Клео.

Я подняла голову на мужчину, который был там все время, что я себя помню. Он всегда приносил что-то сладкое и всегда обнимался с моим папой.

— Привет.

— А где Торн?

Я кивнула в сторону клубного дома.

— С мамой. Они слышали о налете. Я думаю, что они уничтожают вещи.

Он нахмурился, в его глазах мелькнуло что-то темное, но так же быстро и исчезло. Он потянулся к своему карману и вытащил из него пакетик лакричных конфет и бросил мне.

— Спасибо, принцесса.

Я отодвинулась от забора, и я тяжело дышала.

Гори детка, гори.

Он.

Спички.

Пожар.

Пылающий дом вокруг меня.

Это все был он.

— Что ты вспомнила? — Артур развернул меня и держал меня за мои дрожащие плечи. — Эй, все хорошо. Я с тобой. Никто тебя не тронет.

Я тоже так думала. Я думала, что в безопасности. Я думала, что неприкосновенна.

Зарываясь в его безрукавку, я вдохнула его солоноватый запах.

— Я в порядке. Просто дай мне минутку. — Артур погладил мои волосы.

— Ты видела его? Не так ли?

Я застыла.

— Черт, ты вспомнила. — Его голос стал твердым и злым.

— Этот чертов ублюдок. Этот жалкий кусок дерьма.

Я отстранилась в его яростных объятиях и посмотрела в его глаза.

— Кто? Кто это был? — Он остановился, и его тело застыло от гнева.

— Я подумал, что ты вспомнила.

Я закусила губу, но стена в моем сознании снова опустилась. Она была глухой и непроницаемой. Бессмысленно было пытаться перебраться.

— Это не работает так. Я помню моменты. Вспышки из прошлого, и затем они уходят. У меня все еще недостаточно кусочков, чтобы собрать весь пазл.

Я кивнула и спросила:

— Я должна знать это место, так ведь? — Артур сжал свою переносицу и отступил в разочаровании.

— Да, должна.

— Почему?

Застыв, он уронил руку.

— Потому что ты родилась здесь. Ты здесь выросла. Я тоже. У нас была счастливая жизнь здесь, пока тебе не исполнилось 14.

Его тон был не тоном мужчины, который с любовью говорил о своем детстве, это был тон заключенного, который чудом спасся и хотел убить людей, которые держали его в плену.

— Что случилось после моего четырнадцатилетия? — пробормотала я.

Артур вытянулся в струну.

— В смысле… ты и этого не помнишь?

Страх исказил его черты. Мое сердце сжалось.

— Артур… я спрашиваю тебя… что случилось той ночью?

Он отвернулся от меня и запустил руки в свои волосы.

— Не спрашивай у меня этого, Клео. Ты не можешь меня об этом спрашивать. — Его лицо стало бедным.