Разрушай и подчиняй

— Только пожилые дамы и члены клуба получают эту привилегию.

— Тогда почему ты позволил мне носить ее?

Он повернул ко мне голову; его глаза оставались сфокусированными над моей ключицей. — Сними мои швы.

Боль пронзила мое сердце. Ярость, которую он носил в себе, блестела в его глазах, ослабляя то небольшое доверие, которое мы сформировали. Крошечный край уязвимости исчез. Исчез или скрылся.

— Килл… не надо. Пожалуйста, не затыкай меня.

Он стиснул челюсти.

— Я… я не специально. Это просто…

Его взгляд смягчился, и он потянулся ко мне, прежде чем опустил руку на одеяло.

— Дай мне больше времени. Это нелегко. Я так привык закрываться от людей. Так привык быть ублюдком, чтобы защититься. — Его губы дернулись в извиняющейся ухмылке.

— Нелегко сломить привычку. — Его голос перешел на шепот. — Я до сих пор не могу поверить, что это происходит. Что ты — это ты. И здесь. Живая.

Мои руки тряслись, удерживая за ножницы и пинцет. Вопросы обстреливали мой мозг, нетерпеливо бомбардируя.

Прогнав нетерпение, я мягко улыбнулась и наклонилась над его шрамом.

— В ту минуту, когда я сниму эти швы, мы говорим. Больше никаких отговорок.

Он кивнул.

Молясь, чтобы мои руки были достаточно точны, я осторожно срезала нитки, стягивающие его кожу.

Сосредоточение на одном деле освободило меня от хаоса в моем мозгу, и я растворилась в этом, наклонившись ниже, позволяя себе быть спокойной и не задавать вопросы — просто… быть.

Это не заняло много времени. Когда я срезала последний стежок, Артур напрягся. Его дыхание изменилось, и я подняла голову.

Его глаза были прикованы к моему татуированному соску. Его нижняя губа зажата между зубами, а живот вздрогнул от напряжения.

Мое сердце мгновенно загрохотало в моих ушах. Все оправдания исчезли. Я хотела танцевать от радости. Но в то же время меня тошнило от страха.

Я боялась его.

 Боялась, что он может сделать со мной — не физически, а эмоционально. Если он был мальчиком из моего прошлого, он уже владел моим сердцем. Что произойдет, если он тоже завладеет моими воспоминаниями и разумом?

Насколько я была в безопасности? Что это означало для моего будущего?

Килл тихо застонал.

— Что ты со мной делаешь?

Его признание перевернуло мой мир. Я никогда не думала, что услышу такую ​​потерю в его голосе.

Я покачала головой, мое тело стало тяжелым и пульсирующим.

— Что ты со мной делаешь? — Слезы навернулись на мои глаза. — Пожалуйста, скажи мне. Ты увидел что-то. На яхте — ты увидел что-то, что заставило тебя поверить. Мне нужно это узнать.

Он зажмурился, плотно сжав губы.

— Не надо. Я знаю, что сказал, что мы поговорим, но…

— Нет. Ты не можешь отстраниться снова. Это не честно для нас обоих.

Я утонула в его зеленом взгляде, когда он распахнул глаза. Он сел, опираясь на локти за спиной.

— Ты сказала, что тебя зовут Сара. Это ложь. Какой в этом смысл? — То, как он произнес мое, имя было проклятием. Ужасное проклятие от его необходимости найти изъян в каждом моем аргументе, чтобы ему не пришлось собирать осколки своего разрушенного мира.

— Я не знаю. Я думала, что меня зовут Сара. Оно подходит. Оно кажется… знакомым. Я не врала об этом. — Мои глаза отчаянно хотели посмотреть вниз, куда мое периферийное зрение притягивало его утолщенной эрекцией.

— Я не говорю, что ты врала, — прорычал он. — Я просто говорю… Черт, я не знаю, что говорю.

Внезапно он двинулся, схватил меня за талию и потянул на себя сверху.

— Ты доведешь меня до сердечного приступа. Сидишь там, голая. Лечишь меня. Девушка, которую я любил с восьми лет. Это так тяжело, потерять веру.

У меня не было ответа. Каждая мышца напряглась, растягиваясь на его теле.

— Ты любил меня, хотя тебе было шестнадцать лет, прежде чем мне удалось заставить тебя поцеловать меня.

Его глаза широко распахнулись, и с губ сорвался сдавленный вздох. — Черт. — Схватив затылок, он с силой поцеловал меня. Его язык облизал мои губы, не пытаясь проникнуть, просто желая попробовать.

Отодвинувшись, он сказал:

— Ты помнишь? Те ночи, которые мы провели вместе? Бесконечные домашние задания? — Он тяжело сглотнул. — Той ночью ты пробралась в мою комнату и забралась в мою постель? Черт возьми, это было тяжелее всего в моей жизни, отвлечь тебя.

Я мягко улыбнулась, мне нравилось, как изменилось его выражение лица, но внутри было холодно потому что он описывал вещи, которые я до сих пор не могу вспомнить.

Его тело напряглось.

— Ты не помнишь?

Мне хотелось солгать, чтобы осчастливить его, и надеялась, что я не разрушила все, что выстроилось между нами.

Но я не смогла.

— Частично. Что-то помню, что-то нет.

— Когда ты впервые узнала?

— Когда я узнала тебя?

— Да.

Я закусила губу.

— Хм… я не могу вспомнить мое первое воспоминание, но в тот момент, когда ты снял повязку с глаз, я узнала. Я узнала твои глаза.

Его лицо смягчилось.

— Я так чертовски сильно тебя хочу.

Быстрая смена темы вызвала во мне фейерверк похоти.

— Тогда возьми меня.

Боль исказила лицо, маленькая капля крови от недавно снятых швов проявилась на коже.