Разрушая страхи

— Мои мальчики, — с большой любовью произносит отец.

Я до сих пор не могу привыкнуть к его новому амплуа милого и любящего отца. Но, как бы мне не нравился новый он, я очень рад, что сейчас не один.

— Пожалуй, я вас оставлю, — вдруг говорит Андрес и встает.

Непривычная для меня паника зарождается во мне, но я стараюсь не показать ее. Когда Андрес уходит, отец занимает его место, и теперь мы сидим, смотря друг на друга.

— Адан, прости меня! — я изумленно смотрю на отца.

Смотрю в родные с детства глаза, но сейчас они меня не пугают. Вижу в них раскаянье, но все равно не нахожу нужных слов.

— Мы уже говорили с Андресом, теперь очередь открыться тебе.

— Открыться?

— Да, — он видит мои полные непонимания глаза. — Я начну со своего детства, и ты все поймешь.

Я приготовился внимательно слушать, хоть до последнего не понимал, зачем.

— Так вот, — продолжал отец. — Как ты знаешь, ваш дедушка держал антикварный магазин, но ты не знал, что единственной страстью в его жизни были часы. Он был одержим ими. Последние деньги он мог потратить на очередные часы, и я помню все эти вечные ссоры родителей, так как был старше сестры. Вместо того, чтобы играть с детьми, я все свое детство провел в компании антикварных вещей. И только после уроков мне удавалось быть в библиотеке среди любимых книг, которые на самом деле были мне и интересны. Однажды подростком отец застукал меня в моей комнате, читающим книгу — меня тогда увлекали звезды, в то время, когда я должен был помогать ему в магазине. «Что ты здесь делаешь?» — спросил он. Помню, как испугался тогда, поскольку все детство больше всего боялся вывести его из себя. А затем откуда-то пришла смелость, и я спокойно отвечаю ему: «Читаю». Помню, как он недовольно произнес: «Читаешь?» — а затем я услышал то, что навсегда изменило мою жизнь. «Попросту тратишь время, так как в управлении антикварным магазином это не пригодится. Но до конца школы, так и быть, можешь продолжать заниматься глупостями». «А как же институт?» — не выдержав, спросил я. Но услышал совсем не то, что мне хотелось: «У меня нет денег, чтобы дать тебе высшее образование. Да, если честно, я и не вижу в нем жизненно важной необходимости». Когда отец вышел, мне вдруг стало так плохо, все мои мечты, что после института я смогу стать кем захочу, рухнули в одно мгновение. Несколько дней меня преследовал кошмар: состарившийся я сижу в антикварном магазине и вожусь с какими-то часами, а вокруг никого.

— Ты никогда этого не рассказывал про дедушку? — перебиваю отца я.

— Вы его не помните, и мне казалось, что это к лучшему.

— А что было дальше?

— А дальше был мой протест.

Я вижу, что он заметил мое изумление.

— Да-да, именно протест. Мне было четырнадцать, когда я пришел и заявил отцу, что не буду продолжать его дело и никогда не буду часовщиком. Помню, как отец смеялся, смотря на меня. «И кем же ты будешь, если не секрет?» — с насмешкой спросил он. «Еще не знаю, но самое главноечто тем, кем сам захочу!» — уверенно ответил я. «Только не надейся, что я передам тебе магазин, когда ты приползешь об этом просить». И тогда я произнес обещание, адресованное больше самому себе, чем ему: «Я никогда ни о чем тебя не попрошу!»

Отец остановился, но мне ужасно хотелось услышать продолжение.

— Адан, в тот день, — продолжил он, — когда ты заявил, что сам выберешь, кем быть, на моем лице ты видел лишь разочарование. Но тогда я видел в тебе себя, и ты не представляешь, как я был горд тобой.

— Горд?

— Да! Все эти годы я молился, чтобы у тебя все получилось и ты нашел себя. Но, как бы мне не хотелось поддержать тебя, ты должен был сделать это сам.

Тишина составила нам компанию, пока я все переосмысливал. Но мне страшно хотелось дослушать рассказ его жизни.

— А что было после?