Разрушение

Отчего-то мне стало грустно. Я должна ощущать облегчение и безопасность, но все, что чувствовала, была долбаная грусть. Не пассивная тоска, нет. А такая, когда хочешь что-то разрушить.

Дом был меблирован коваными стульями ручной работы, на полу шерстяные ковры. Я видела это место, когда он купил его, но не проводила здесь время.

— Куда ты меня поселишь? — спросила я, чтобы не закричать.

— Сначала скажи мне, что не так.

Мы на пути к конфликту. Ранее мы решали их с помощью разговоров или шибари. Когда я передавала ему власть. В Вестонвуде он вырвал из меня мое воспоминание, не сказав, что делает. Полминуты трахал меня без рассудка. И сделал бы это снова, а я не знаю, смогу ли это выдержать. Если он раскроет меня, не уверена, что успею подумать до того, как он начнет планировать уничтожить Уоррена.

— Я устала, — ответила я. Мои внутренности закипали, словно смола, вонючая и бурлящая. Безудержно. Я хотела разрушить Уоррена. Хотела сделать это сама, и хотела, чтобы Дикон нахер отошел от меня.

— Можешь рассказать мне в постели, — Дикон взял меня за плечи. — Выговориться.

— Это просто стресс. Все это. То, что я с тобой сделала. Теперь я вышла и чувствую себя в заднице из-за этого.

И теперь ты лгунья.

Используй другие слова, чтобы описать себя.

Он не поверил мне.

Мы прошли в дом, и Дикон помог мне снять пиджак. Я не знала, что говорить. В доме были окна там, где у обычных домов были бы стены. Он оперся о стул и скрестил руки. На запястье красовалась кожаная повязка и серебряный браслет с гравировкой пера на нем. Волосы идеально уложены гелем, а руки строили заборы и копали канавы. Они спускали курок и вязали веревки.

— Дикон, я… — слова меня подводили. Жили сами по себе.

Он поднял меня и двинулся в сторону спальни, а я опустила голову на его плечо.

— Мне жаль, — прошептала я.

— Я знаю.

Дикон положил меня на кровать. Еще не стемнело, но я чертовски устала, потерявшись в одеяле, как в море белой пены.

— Думаешь, наши пределы сдвинулись? Ты думал когда-нибудь, что позволишь кому-либо причинить тебе подобную боль? — Слова сорвались, словно беженцы. Я и секунду о них не думала, и вот где оказалась — смотрела, как они убегают в поле без оглядки.

— Почему ты спрашиваешь? — без упрека спросил Дикон.

Он как будто сошёл со страницы журнала. Яркий, словно ангел, с румянцем на коже, со светлой бородкой, с волосами, спадавшими по бокам и слегка вьющимися. Безупречен и надежен. Как желание, которое загадываешь, подув на одуванчик.

Он поднял руку и провел большим пальцем по моим губам. Мне внезапно захотелось раскрыть их для него. Хотелось быть вновь сломленной сейчас, прямо сейчас. Я не хотела ждать, пока поймаю Уоррена или ждать, пока заживет мой зад. Я хотела разбиться для него, словно яичная скорлупа.

И в то же время, я не хотела ничего из этого. Мои намерения толкали друг друга в спину.

— Я не знаю. — Попытка не заплакать была самым очевидным знаком, что что-то было не так, и я не хотела, чтобы он знал. Пока. Так что я не заплакала. Я просто знала, что мои пределы сместились от туманной линии на мили и мили вдаль от бетонной стены, о которую я только что разбилась вдребезги. 

ГЛАВА 3

Фиона

Двумя годами ранее

Я наклонилась через Аманду и выкрикнула в маленький микрофон с водительской стороны:

— Фиона Дрейзен!

Ворота Манди Стрит щелкнули и медленно отворились, поле чего зажглись огни на подъездной дорожке. Мы с Амандой были трезвы. Красивый зрелый мужик в кожаной куртке сделал ударение на том, что мы должны были приехать трезвыми и не только. Нам нельзя было приносить что-либо с собой.

— Лучше этому месту оказаться классным, — произнесла Аманда, поворачивая «Мерседес» к воротам. — Или я уеду к Фиби.

— Там сотни мягкотелых. Остальные всегда тычут пальцами и выглядят так, словно им плевать. Мне это порядком надоело.

—Ты любишь это.

— Захочешь свалить — вызови машину, — ответила я, проверяя свой макияж в зеркале.

— Так ты остаешься на ночь? Господи. Ты даже член его не видела.

— Он невероятно сексуальный. Я не могу справиться с тем, насколько влажной сейчас становлюсь.

Она припарковалась рядом с «Бентли», чуть ли не самой дорогой из шести-семи машин, припаркованных вдоль частной улицы.

— Это номер два? — Я указала на стальную цифру «2» на двери одного из домов и открыла дверь машины. — Не слышу музыки.

— Может, это какая-то вечеринка для старых пердунов.

Мы прошли к двери и позвонили в звонок. Женщина открыла почти сразу. Ей было за двадцать, на ней было шелковое длинное платье, которое выглядело так, словно сшито из моторного масла. Ее фигура напоминала идеальные песочные часы, а осанка делала ее выше, чем она на самом деле была. Черные как смоль волосы спадали на плечи, глаза были чище ночного неба, которое только что покинули звезды.

— Вы мисс Дрейзен? — у нее был нежный голос, и он оказался ниже, чем я думала.

— Да, — мы пожали руки.

— А это, должно быть, мисс Уестин.

— Привет, — ответила Аманда, пожимая руку женщины.

— Я — Тиффани. Входите.