Разрушение в школе Прескотт (ЛП)

Я проигнорировала Вика, но он прав. Но от этого не становится менее неприятно.

— Кстати, разве День благодарения не на следующей неделе?

Я перестала тереть, а затем перевела на него удивленный взгляд.

Ох. Блять. На следующей, не так ли? Ну, через полторы недели или что-то в этом роде.

Мы были так заняты в этом месяце, что я совсем забыла об этом.

Виктор не хотел, чтобы я возвращалась домой. Я была согласна с этим, но еще это значит, что уровень опасности повышается. Моя мать так просто это не оставит. Тинг определенно не оставит. Он обожает задирать меня за обеденным столом — особенно в праздники. Он вбирает в себя мою боль и гнев, как ящерица впивается своим длинным языком в муху.

— Он двадцать восьмого, — сказала я, но на самом деле мне было все равно.

Это хороший праздник, и я понимаю его современный смысл, но в нем есть и немного геноцида. С другой стороны, Хизер может расстроиться, если мы вообще никак не отметим. Я прислонила руку ко лбу, пальцы право руки все еще держали губку.

Не могу поверить, что этим утром я занялась сексом с Оскаром Монтаком.

Кстати говоря, я трахнулась с каждым парнем Хавок, кроме Каллума. «Уверена, скоро мы до этого дойдем», — подумала я и вздохнула. Не из-за того, что я не хочу увидеть, каким Кэл может быть в постели, но потому, что я ненавижу праздники и все тупые обычаи, связанные с ними.

— Девочки захотят как-то отпраздновать, — сказала я, когда Вик подходит и садится в кресло слева от меня. Я прислоняюсь щекой к руке и поворачиваюсь к нему. Он смотрит на меня с равной долей собственичества и обожания. Не уверена, что он вообще осознает последнее. — Но не думаю, что у меня есть силы на это.

Виктор кивнул и провел ладонью по фиолетово-темным волосам. Ему не нравится, что я сплю в постели Аарона, но я все равно делаю это, потому что у меня предчувствие, что после свадьбы, Виктор редко будет выпускать меня из своих извращенных пальцев.

— Хаэль может приготовить тако с тем фаршем из индейки, который ты любишь. Как тебе идея? — Вик зажег косяк, дым направлялся к открытым раздвижным дверям. — Потрошите, мать вашу, потрошите.

Я улыбнулась, но у меня не было сил рассмеяться.

— Тако и парни Хавок. Это станет моим самым захватывающим Днем благодарения.

Я села и сполоснула губку в ведро с розоватой водой. Виктор и я не разговаривали о том, что я сплю с другими парнями. Подразумевается, что я останусь в Хавок. Я точно буду мертва, если трахнусь с чужаком, он убьет его, и я с большей долей вероятности буду страдать.

Не скажу, что у нас здоровые отношения или они примеры для подражания из социальных сетей, но что есть, то есть.

И я наслаждаюсь ими.

— Можем купить рождественскую елку на следующий день? — спросила я, и Виктор одарил меня странным взглядом, когда я встала на ноги.

— Ты — одна из этих людей, да? Сентиментальные придурки, желающие мертвую ель и гирлянды.

Я смотрела на него, пока поднималась, проводя рукой по лбу. Когда я потянулась за косяком, он передал его мне и затем усаживает меня к себе на колени. Губы Виктор касаются моего уха, и все мое тело вспыхивает белой горячкой прежде, чем расслабиться в отчаянной холодности, словно погружение в бассейн после получения солнечного ожога.

— Почему ты так издеваешься надо мной? — продолжил он, и мне потребовалась секунда, чтобы понять, что он говорит не про елку. Нет, он имеет в виду Оскара. — Знаешь, что я чувствую, когда вижу тебя с другим мужчиной, так ведь?

— Благодарным за свободную ночь? — пошутила я, и он крепче прижимает меня.

Я сделала вид, что не заметила, куря косяк и придерживая его двумя пальцами с татуировками. «А» и «В» моей татуировки Хавок смотрели на меня в ответ.

— Кровожадным, — сказал он мне, и затем забрал обратно косяк и столкнул меня со своих коленей, как только Каллум спустился по лестнице.

— Идешь в студию? — спросила я, поднимая ведро.

Кэл покачал своей головой, подходя, чтобы забрать у меня ведро. Я почти не позволила ему. В конце концов, он не знает, что означает эта розовая вода в нем, но я решила, что просто наслажусь тем, что не нужно выливать эту тяжесть в раковину.

— Не сегодня, — сказал он мне, ополаскивая ведро с помощью съемного распылителя на раковине. Ему было абсолютно нормально чистить кровь. Не в первый раз, я права? — Я собирался залезть на крышу и смотреть на рассвет.

Я уставилась на его, когда мурашки пробежали по рукам. На мне снова его толстовка, я тону в ткани и свежем запахе талька и стирального порошка. Каллум развернулся и прислонился задницей к раковине. Его капюшон опущен, но на нем похожая толстовка, а руки засунуты в передние карманы.