Разрушенная

– Ничего страшного. Во время грозы дрожит и прячется под кровать. Кстати, о прятках: Эйден звонил, пока тебя не было.

– И?

– Я сказал, что ты пошла гулять.

На лице у Мака все написано.

– Полагаю, он тебе не поверил и выразил недовольство.

– Как ты догадалась? Ладно. Все прошло нормально? Ты рассказала, что собиралась рассказать?

– Да.

– Готова двигаться дальше?

– Можно я сначала согреюсь?

– У тебя есть время до завтрашнего утра. Эйден приедет в девять. Поезда ходят, билеты продаются; вечером изучи на компьютере файл с подробностями твоей новой жизни.

Мне нужно попрощаться еще кое с кем. Поздно вечером, когда Мак уходит спать, я залезаю на кухонный стул и снимаю с холодильника скульптуру совы. Ставлю ее на стол и пробегаю пальцами по клюву и расправленным крыльям. Она собрана из обрезков металла, но с замечательным мастерством: смотришь и ощущаешь ее почти живой. Изготовлена она матерью Бена для меня, по его просьбе и по моему рисунку. Кажется, это было так давно. Теперь она мертва, лордеры убили ее вместе с мужем. Только потому, что задавала слишком много вопросов о случившемся с Беном.

Я скольжу пальцами по спине совы, пока не нащупываю маленький уголок сложенной бумаги. Захватываю его ногтями двух пальцев и вытаскиваю.

Разворачиваю записку, в которой содержатся последние слова Бена ко мне; его последние слова из того времени, когда он еще был моим Беном.

Дорогая Кайла,

Если ты нашла это, значит, все пошло не так.

Извини, что доставил тебе боль.

Но таково было мое решение.

Только мое. И никто другой не виноват.

С любовью, Бен

В то время я не обращала внимания на его слова и считала, что виновна и в желании Бена избавиться от «Лево», и в том, что случилось дальше, – в его приступе, в появлении матери, велевшей мне убегать. Его забрали лордеры, и я не знала, жив он или мертв. Потом люди из ПБВ нашли Бена: лордеры так над ним поработали, что он даже не узнал меня. В тот последний раз, когда мы виделись, я пыталась, на самом деле пыталась, достучаться до него, убедить, что надо сопротивляться лордерам. В какой-то момент я увидела что-то в его глазах, подумала, что он верит мне, понимает. Теперь все, что я могу сделать для Бена, – надеяться.

И еще одна вещь, которую я поняла позже, заключалась в том, что Нико пытался воздействовать через Бена на меня. Но даже с учетом всего этого я еще чувствую свою вину. Если бы не я, Нико не заинтересовался бы Беном, разве не так?

Смотрю на записку в руках. Забрать ее с собой? Чувствую искушение. Но неким образом она принадлежит тому месту, где я ее впервые нашла, где она всегда пряталась. Сворачиваю записку, аккуратно вставляю внутрь совы и возвращаю скульптуру на холодильник Мака. Здесь она сохранится в целости.

Быть может, однажды мы с Беном вернемся за ней. Вместе.

Глава 5

На следующее утро земля покрыта глубоким слоем снега; по переулку не проехать. После звонка Эйдена Мак говорит, что проводит меня до его фургона на главной дороге.

Я задерживаюсь у двери, с неохотой покидая знакомое место ради незнакомого. Здесь я чувствовала себя в безопасности, а там?.. Мак встречается со мной взглядом.

– Ты вернешься.

– Вернусь?

– Ну конечно. Скай будет очень расстроен, если ты снова не приедешь. – Он открывает дверь, Скай вырывается наружу, прыгает с крыльца и тормозит всеми лапами, ошеломленный тем, что снег поднимается почти до его носа.

Выхожу, рукой в перчатке черпаю снег и даю ему понюхать.

– Это снег, – объясняю я. Скатываю снежок и бросаю подальше. Он прыгает следом, ныряя вверх-вниз, вместо того чтобы просто бежать сквозь снежное одеяло, потом смотрит озадаченно, потому что снежок неразличим на белом покрове, в который упал.

Мак смеется и настаивает, что понесет мой маленький мешок с вещами. Мы бредем по переулку по колено в снегу.

– Ну что, Эйден до сих пор сердится? – спрашиваю я.

– На меня.

– О… Прости.

Мак пожимает плечами:

– Он успокоится. Как только увидит, что с тобой все в порядке.

Когда мы добираемся до главной дороги, к счастью, расчищенной, фургон Эйдена уже ждет.

– Спасибо, что терпел меня. Спасибо за все. – Как я теперь буду без укромного уголка у Мака, где можно отсидеться?

Мак обнимает меня, потом открывает дверь фургона и держит Ская, который вслед за мной пытается запрыгнуть в машину. Я машу через стекло, отчаянно моргая, стараюсь держать себя в руках, пока они не скрываются из вида.

Эйден только кивает, когда я здороваюсь, потом переводит все внимание на скользкую дорогу, старается удержать фургон на шоссе. Пока не подъезжаем к железнодорожной станции, в кабине висит молчание, как холод в воздухе морозным зимним утром.

– Извини, Эйден. Но я должна была увидеть маму перед отъездом. Не вини Мака – он не мог остановить меня. Давай не будем прощаться вот так.

Он берет мои ладони в свои. Лицо серьезное, темно-синие глаза смотрят в мои.