Разрушенная

— Нет, не достаточно. Совсем не достаточно; еще ничего и не сказано. Что вы собираетесь предпринять по этому поводу? — Краешком сознания я отмечаю, что остальные девушки придвинулись ближе, что все молчат, но наблюдают за разворачивающейся на их глазах сценой, раскрыв рты. Взгляды перебегают со Стеллы на меня.

— Я ничего не могу поделать.

— Но она — ваша мать. Это что-нибудь значит?

Стелла не отвечает

Я качаю головой. Слышу, как Элли подходит и берет меня за руку. Тянет к двери в коридор, за которым находится моя комната, и я позволяю себя увести. Поднимаюсь по ступенькам, но наверху, возле двери, останавливаюсь и смотрю на Стеллу. Она все еще неподвижно стоит на том же месте.

— Нет. Похоже, действительно ничего не значит, — говорю я и вместе с Элли выхожу в коридор.

«Отведите ее в башню!» — так в шутку сказала Мэдисон, когда в первый раз провожала меня в мою комнату.

Элли пытается вызвать меня на разговор, но я отсылаю ее и запираю дверь. Все мои друзья исчезают. Паунс скребется в дверь, но я не обращаю внимания. Начинается ужин, но я остаюсь в комнате. Никто не приходит проведать меня — они знают, где я, знают, что не вышла к ужину, ну и что?

Никто даже слова не сказал. Разве не в этом главная проблема? Если бы все мы, каждый житель страны, поднимались и говорили «прекратите, хватит» всякий раз, когда подобное происходит, разве это не прекратилось бы?

Похоже, я начинаю рассуждать, как Эйден.

Поздно вечером в мою комнату тихо стучатся. Дверь открывается. У входа стоит Стелла и смотрит на меня. Я сижу в кровати, закутавшись в одеяло и прислонившись к стене.

— Вижу, ты еще не спишь. Я подумала, ты, может, проголодалась? — Она держит в руке тарелку с ужином.

Я качаю головой и скрещиваю руки на груди.

Стелла заходит, ставит тарелку на стол. Садится на стул.

— Почему ты так разозлилась на меня?

В упор смотрю на нее:

— Тебе перечислить?

— Говори спокойнее. Что бы ты там ни думала, я ничего не могу сделать для Мэдисон. Она зашла слишком далеко.

— Она тебе никогда не нравилась.

— Неправда. Временами с ней бывало трудно, но…

— Тогда почему ты ничего не сделала? Почему не позвонила Астрид? Она должна тебя послушать.

— Астрид не станет меня слушать.

— Значит, такая у тебя философия? Что матери не должны слушать своих дочерей?

— О чем ты говоришь?

Я качаю головой.

— Сейчас это не важно. Важна Мэдисон. Астрид должна услышать от тебя, что поступила несправедливо, и вернуть нам Мэдисон! Как она могла позволить схватить ее, если Мэдисон всего лишь честно ответила на вопрос, просто сказала, о чем на самом деле думает?

— Слишком много правды тоже бывает во вред. И будь осторожна, когда говоришь о своей бабушке!

— Ты что, защищаешь ее?

— Не совсем так, но…

— Но что?

Стелла вздыхает:

— Ей кажется, что она поступает правильно. Что она защищает всех остальных, убирая…

— Убирая гнилые яблоки? Какая чушь! Она всего лишь свихнувшаяся от власти, манипулирующая людьми психопатка.

— Думай, что и кому говоришь!

Я качаю головой:

— Ты с ней заодно.

— Она моя мать.

— Это недостаточное основание. Люди должны заслуживать уважение, даже матери.

— Люси! Ты ей многим обязана. Не говори о ней так. — Стелла смотрит тревожно, словно у стен есть уши, но если и так, сейчас мне все равно.

— Чем? Чем я ей обязана?

Стелла не отвечает.

— Ты такая же, как она.

— Что ты имеешь в виду?

— Делаешь то, что считаешь лучшим для меня, понятия не имея, чего хочу я.

Она смотрит на меня, в глазах угадывается беспокойство.

— Да, я все узнала: ты дернула за веревочки, разве не так? Ты записала меня для прохождения испытаний в пансионате. Значит, ни мои поступки, ни слова не имеют значения — уже определено, где я окажусь?

Вот оно, в ее глазах. Подтверждение.

— Люси, выслушай меня. Я просто хочу уберечь тебя от опасности. Тебя найдут, если…

— Меня найдут, если ты будешь называть меня Люси и если ты, таким образом, привлечешь ко мне внимание. Если бы папа был здесь, ничего этого не случилось бы. Ничего бы мне не угрожало.

Она вскакивает:

— Замолчи! Сама не знаешь, о чем говоришь. Ты его даже не помнишь!

Я не отвечаю, но она, должно быть, читает в моих глазах, и на лице проступает ярость.

— Помнишь. Помнишь его. Но не помнишь меня. — Она холодно складывает руки на груди, по бледным щекам идут красные пятна.

— Возможно, кое-что помню. Но если и представляю себе что-то неверно, то как проверить, если ты ничего не рассказываешь? Расскажи мне все!

— Это из-за него, все из-за него!

— Что из-за него?

— Дэнни состоял в АПТ. В этом была его вина! Он обязался тебя похитить. Им требовался артистичный ребенок не старше десяти лет для каких-то экспериментов, а ты такой и была, полностью отвечала всем требованиям. Он отдал тебя им.