Разрушенная клятва

Они оба носят дорогие, подогнанные по фигуре костюмы, но дядя Оран одевается как какой-нибудь профессор «Тринити-колледжа» из Дублина – в твидовые и шерстяные комплекты с деревянными пуговицами и заплатками на локтях, в то время как мой отец выглядит как американский бизнесмен. Они оба высокие, с густыми седыми волосами и длинными худыми лицами, но у дяди Орана внешность типичного «черного ирландца»[4], с темными глазами и оливковым оттенком кожи, а глаза моего отца пронзительного василькового цвета.

Больше всего меня завораживает акцент дяди Орана. Он подрастерял его за годы жизни в Америке, но этот ирландский говор все равно проступает в его речи, как позолота. А еще дядя любит хорошие ирландские пословицы: «Забытые долги не становятся оплаченными» или «Слава не бывает дурной, если это не некролог».

Он ровно такой, каким был бы мой отец, если бы вы вырос в Ирландии в какой-нибудь альтернативной реальности, где не нашлось место Чикаго.

Этим вечером дядя стучится ко мне со словами: «Ты же знаешь, что у тебя не почасовая оплата, Риона? Иногда ты можешь позволить себе пойти домой и по-прежнему иметь возможность покупать такие дорогие туфли».

Речь идет о паре темно-красных лодочек французского бенда «Номасей», которые аккуратно стоят в сторонке под моим рабочим столом. Я снимаю их, когда знаю, что буду долго сидеть, чтобы на носках не образовались складки.

Я улыбаюсь дяде Орану.

– Я знала, что вы оцените, – говорю я.

– Я все замечаю, – отвечает он. – Как, например, и то, что у тебя на столе лежат все документы на покупку земельных участков для «Саут-Шор». Я говорил, что этим займется Джош.

– Я уже начала с ними работать, – нахмурившись, замечаю я. – Думаю, я могу и закончить.

Оран качает головой.

– Ты слишком много работаешь, Риона, – серьезно говорит он мне. – Ты молода. Ты должна развлекаться с друзьями и парнями, хотя бы иногда.

– У меня есть парень, – сообщаю я.

– Вот как? И где он?

– Примерно в пяти милях отсюда, – киваю я головой в сторону окна. – В больнице «Мерси».

– О, тот хирург? – дядя усмехается. – Вы еще вместе?

– Да, – смеюсь я в ответ. – А что не так с Дином?

– Ну… – вздыхает Оран. – Я не собирался ничего говорить, но я видел, как он давеча прислал тебе розы. Красные розы.

– И что?

– Он не слишком-то изобретателен, правда?

Я пожимаю плечами:

– Некоторые предпочитают классику.

– Некоторым просто лень напрягать фантазию.

– Какие же цветы стоит посылать дамам?

Оран ухмыляется:

– Я всегда посылаю виски. Отправь женщине бутылку односолодового «Буннахабхайна» сорокалетней выдержки… и она поймет, что твои намерения серьезны.

– Это не про нас, – сообщаю я дяде. – У нас ничего серьезного.

Оран заходит в мой кабинет и сгребает стопку папок с моего стола.

– Эй! – протестующе восклицаю я.

– Это для твоего же блага, – говорит Оран. – Иди домой. Надень красивое платье. Проведи хорошо вечер. Завтра утром этот ленивый говнюк Джош обнаружит документы на своем столе.

– Хорошо, – говорю я, только чтобы закрыть тему.

Я позволяю Орану унести папки, а затем смотрю, как он направляется к лифтам, перекинув через плечо кожаную сумку вместо портфеля. Но я не собираюсь уходить. У меня и без договоров купли-продажи еще миллион проектов, которые нужно изучить.

А это мое самое любимое время для работы над ними – когда все уходят и свет в коридоре становится приглушенным. В полной тишине и темноте офисного здания, когда единственным источником света являются огни большого города подо мной и никто и ничто не может меня потревожить.

Ну, почти никто.

Мой телефон, лежащий на столе экраном вниз, вибрирует. Перевернув, я вижу на нем имя Дина.

«Все в силе? Встречаемся в «Роузис»? Пропустим по бокальчику».

Я размышляю над его предложением. «Роузис» всего в паре кварталов отсюда, я могла бы заскочить на бокальчик по пути домой.

Но я устала, у меня болят плечи, а сегодня даже не было возможности размяться. Я думаю о бокале вина в шумном модном баре, сравнивая его с бокалом, который я могу принять, расслабившись в теплой ванне и слушая какой-нибудь подкаст вместо пересказа событий дня Дина.

И я знаю, что кажется мне более соблазнительным.

«Прости, – пишу я в ответ. – Буду работать допоздна, а потом сразу домой».

«Ладно, – отвечает Дин. – Поужинаем завтра?»

Я отвечаю не сразу.

«Конечно, – пишу я. – Завтра в 18:30».

Мы с Дином встречаемся три месяца. Он торакальный хирург – проводит операции на органах грудной полости. Он умный, успешный, красивый и хорош в постели – возможно, как и все хирурги: они знают все о теле человека и отменно владеют руками).

Я должна быть рада этой возможности. Должна предвкушать завтрашний ужин.

Но мне просто… все равно.