Разрушенная

Команда соперников снова принялась атаковать, и мое сердце начало биться с бешеной скоростью. Интересно, как я вообще собиралась пережить больше одной игры, в которой Уэс там, на поле, в гуще событий? Мне бы хотя бы дожить до конца этой… Моя рука под ногой Гейба нервно задергалась.

Он выругался, вытащил из кармана пачку жвачки и ткнул ей мне в лицо.

– Жуй. Это поможет, по себе знаю.

Я послушно вытащила подушечку и начала жевать ее с таким остервенением, словно от этого зависела моя жизнь.

– Во-о-от, – Гейб забрал у меня обертку. – Главное, постарайся не откусить себе язык. Уэс никогда не простит, если я верну тебя, а ты не в форме чтоб нормально целоваться.

Я повела бровью, но так и не оторвала глаз от поля. Игра оставалась в центре моего внимания. Атака противника была отбита. Уэс на секунду повернулся и помахал мне рукой.

Я выдохнула – все с ним было нормально. Он прекрасно выглядел. Матч должен был пройти отлично.

Глава 39

Я понял, что что-то идет не так, когда картинка в правом глазу начала расплываться. Я тряхнул головой и поморгал. Я во что бы то ни стало должен был победить. Это был не футбольный матч, а моя война с раком разворачивалась на этом поле. И если я проиграю, я потеряю все. Я должен победить. Я должен.

Уэстон

Я еще раз потряс головой, и правый глаз наконец сфокусировался. Оказывается, побочные эффекты моего лечения не ограничиваются бледным цветом кожи и тошнотой.

Я собрал ребят в кучу и озвучил тактику, которой мы будем придерживаться. Это был обманный маневр. Пользоваться такими приемами в самом начале матча, может, и рискованно, но мы хотели, чтоб Кугуары вылетели, так что сознательно шли на риск.

Черт подери! Как же я ненавижу Кугуаров. Все Хаски их ненавидят. Я ненавижу даже цвета их команды.

– Готовы? Поехали! – Я добежал до центра поля и крикнул: – Седьмой, левее, седьмой, левее, давай-давай!

Мяч прилетел прямо мне в руки. Я отклонился назад, как будто хочу кинуть его на другой конец поля, сделал вид, что бросаю мяч вправо, а сам побежал налево. Тони летел передо мной, расчищая путь. Пять ярдов… десять… пятнадцать. Нападающий попытался схватить меня за лодыжку, но я просто перепрыгнул через него и помчался дальше к двадцатифутовой линии.

– Отличная пробежка! – выпалил Тони и хлопнул меня по спине. Зрение опять затянулось туманной пеленой, и на этот раз она никуда не делась. Черт. Черт, черт, черт. Я попробовал снова потрясти головой, но это не помогало. Я видел силуэты игроков на поле, но они были размытыми. Однако я отлично видел мяч, и у меня еще не сбилось дыхание. Я собирался продолжать играть. Я должен.

Совсем скоро мы без труда открыли счет, и так началась самая сложная игра в моей жизни.

Каждый раз, когда я резко поворачивал голову, зрение расфокусировалось все сильнее и сильнее. К четвертому периоду я уже чувствовал себя так же, как нормальный человек, выпивший в одиночку бутылку текилы. Перед глазами все расплывалось, и я настолько плохо удерживал равновесие, что приходилось сосредоточиваться на каждом шаге, который я делал.

Мы так сильно вели в счете, что тренер заменил меня на защитника из второго состава, чтоб тот получил немного опыта. Думаю, он понял, что со мной творится что-то не то. Я сел на скамейку запасных и делал вид, что я очень увлечен происходящим на поле. А это было непросто, потому что единственное, о чем я мог думать в тот момент, это черные точки, которые замелькали перед глазами. Мне было не очень хорошо. Такое чувство бывает, когда подступает приступ мигрени, но я не был уверен, что это не очередной побочный эффект таблеток. Наверно, действительно не надо было устраивать себе такие сильные физические нагрузки. Но была и хорошая новость: нас уже никак не могли обогнать по очкам, так что это уже не имело никакого значения.

Я больше всего хотел лечь и положить мокрое полотенце на лоб. Хотя нет, еще я хотел крепко обнять Кирстен. Но и понимал: ей не стоит видеть меня в таком состоянии. На вечер планировалась вечеринка в честь Хоумкаминга. И я не был уверен, что буду в состоянии на нее пойти.

Я сделал еще несколько глотков воды и закрыл глаза в надежде, что им просто нужно дать немного отдыха, и зрение вернется в норму.

Прошло еще несколько минут, и ко мне подошел тренер. Он похлопал меня по плечу:

– Хочешь в последний раз выйти на поле?

Я прекрасно понимал, о чем он меня спрашивает.

В последний раз перед тем, как мое и без того туманное будущее окончательно помрачнеет. Мне понравилось его предложение, потому что оно давало новый стимул бороться. Я должен быть жить, чтобы снова увидеть мяч. Есть ли черные точки, нет ли черных точек, а я должен был это сделать.