Разрушенное святилище

— Конечно, вы надеялись, что Немедий погибнет вместе со всеми. Но ему удалось выжить. Сперва хотели его убить, но потом нашли более изящное решение. Мне кажется, это предложил Гроциус — такие тонкости по его части, пе по твоей. Вы стерли советнику память, с помощью волшебного камня. И вам казалось, что все проблемы решились…

Теперь они стояли друг против друга.

— Но потом возникли два осложнения. Первое — магический барьер, который отрезал вас от Курсаи. Второе — мой приезд. Решить проблему было просто, достаточно убить меня.

— Нет, нет, — поспешно возразил Трибун. — Это была идея Гроциуса. Он тебе не верил. Думал, ты обо всем догадаешься. А если и нет, расскажешь Фогарриду, что увидишь и услышишь во дворце, а старик сложит два и два.

Ортегиаы взмахнул рукой над фонтаном стряхивая волшебные капли. Они больше не впитывались в кожу.

— Но если честно, мне кажется, маг просто ревновал к тебе Корделию. Уж больно ему понравилась девушка…

Карла печально улыбнулся.

— Урод должен помнить свое место. Иначе становится дураком, как он… Однако же я прервал тебя, пожалуйста, продолжай.

— Барьер не давал перейти границу с Курсайей. Тем временем, народный гнев угасал. Люди по-прежнему ненавидели убийц — но начинали вспоминать о том, что на войне предстоит умирать и им. Надо было повторить преступление Злобные курсаиты должны нанести новый удар А есть ли лучшее место для этого, чем Колизей Поэтому второй Орб оказался там. Кроме того, хороший способ избавиться от многих сановников, которые пытались оспорить твое влияние.

Конан с усмешкой покачал головой.

— Вы разыграли передо мной целый спектакль. Удивлялись, как Шар мог оказаться в городе, пройдя сквозь надежную охрану. Но ответ был прост — никто и не проносил Орб через ворота. Его создал Гроциус, по твоему приказу.

Карла пристроился па краю Фонтана.

— Все это уже неважно, — отвечал он со скукой, зачерпнув магическую воду ладонью, и рассеянно любуясь тем, как она утекает сквозь пальцы. — Столица пала, курсанты разгромлены. Джанта теперь моя. История написана, Копан, нам остается только толковать ее, и только от нас зависит, как именно.

— Столько людей погибло, — произнес северянин. — И ради чего? Из-за денег? Власти?

— Так считает Терранд, — согласно кивнул головой Ортегиан. — Так считал мой несчастный друг Гроциус, — такой изящно коварный, и оказавшийся таким наивным в конце… Разумеется, он не мог догадываться, что мой план предполагает его смерть.

Трибун поднялся.

— Историки узнают правду — а они догадаются, — в их глазах я буду кровожадным тираном, который вверг свой народ… Дай подумать… Летописцы любят красивые пафосные фразы… А по-моему, они жалки… В пучину безумия! Вот как они напишут. Деньги, власть — чего же еще может желать мерзостный одноглазый карла? Может быть, еще красоты… Ты ведь об этом думал, Конан? Что я нырну в фонтан и превращусь в прекрасного принца? Или ужасного демона. Все равно — лишь бы не оставаться в этом уродливом облике.

— Но это не так, — сказал киммериец.

— Нет…

— Тогда для чего?

— Война!

Крохотная ладонь карлика сжалась в кулак.

— Яростная, дикая, отчаянная война — вот что было нужно Валлардии. Возрождение народа может прийти только через кровь и страдания.

Он пристально посмотрел на киммерийца.

— Заметь, Конан, если бы мы проиграли, — это бы ничего не изменило. Неважно, на чьей стороне победа. Ты можешь стать сильным, только когда сражаешься…

— Иными словами, ты послал людей на смерть ради их же блага? — спросил киммериец.

Карла подумал немного, потом кивнул.

— Пожалуй, да, — отвечал он без капли иронии.

— Тогда боюсь, я должен тебя разочаровать, — сказал Фогаррид.

Ортегиан посмотрел в его сторону, потом засмеялся и пару раз хлопнул в ладоши.

— Еще один мой друг, — сказал он. — Мне следовало догадаться, что пресловутый магический барьер построил ты, а вовсе не курсаиты. Но он появился так быстро — почти в тот же день, когда рухнул Лунный Храм. Неужели ты сразу разгадал мою затею?

Карла помедлил.

— Жаль. Не думал, что меня легко просчитать.

— Я сделал много ошибок, когда стал Трибуном, — ответил Фогаррид. — Поэтому теперь многие видят во мне только блаженного глупца. Но не забывай, что я возглавил восстание против короля Димитриса. К тому же, у меня было время изучить тебя.

Ортегиан поджал губы.

Потом отряхнул ладони от джанты и улыбнулся.

— Рад был повидать вас обоих, — ответил он. — Л теперь мне пора. Я только что выиграл войну.

— Нет, — покачал головой Конан.

Трибун поднял на него взгляд.

Киммериец кивнул в сторону окна.

Янтарный витраж изображал великого Радгуль-Йоро, который держал на ладони трехлапую жабу. Ортегиан вынес стекло одним движением пальца, и разноцветные осколки, словно драгоценные камни, со звоном рассыпались по мраморному полу.

— Мы не в столице Курсаи, — пояснил Конан. — Это всего лишь один из малых Шпилей, напротив Харашского форпоста.

Вряд ли Ортегиан слышал его слова.