Разрушенные (ЛП)

Мои глаза расширились, когда резко шок ударил в мое сердце. Резкое сдавливание в груди, вспышка осознания напомнила мне, что я не могла жить с призраком моей дочери. Я не могла жить в мире слез и печали. Я принадлежала настоящему, и меня снова и снова убивало то, что нужно уйти от Клары и двигаться дальше без нее.

— Он нуждается в тебе, мамочка. Не злись.

Я покачала головой.

— Это невозможно. — Он не знал значения любви. Как мог человек, к которому даже нельзя было прикасаться, понять значение безоговорочной любви? Он любил Клару. Я ненавидела, что сама себе противоречила. Он был способным, и под всеми проблемами был добрым и милым, и стремился угодить.

Дерьмо.

Огонь наполнил мое тело, заставляя меня выпускать пар от гнева за все, что я не могла изменить.

Клу нахмурилась, ее щеки покраснели.

— Ну, если ты точно знаешь это, ты должна попрощаться. Закончить все правильно. Иначе это будет преследовать тебя. И, по крайней мере, ты должна ему благодарность.

Бен схватил Клу, оттаскивая ее от меня.

— Нет причин расстраиваться, моя маленькая китаянка. Я знаю, что тебе больно, но ты не можешь заставить Зел быть с кем-то только потому, что ты не хочешь, чтобы она была одна.

Мои глаза метнулись к Бену. Он послал мне небольшую улыбку. Я не знала, как реагировать. Я была рада, что он поддерживал меня, но мне не нравилось, что он видел мою слабость и необходимость в ком-то, чтобы «спасти» меня. Они думали, что я сделаю что-то глупое, после ухода Клары?

Я хотела закричать: «Я не могу делать ничего безрассудного. Я не могу потерять свою жизнь в печали, потому что я, черт побери, беременна».

Но я не могла. Я не хотела концентрироваться на этом изменении в своей жизни. Мои мысли принадлежали Кларе. Это было предательством думать и строить планы без нее. Я не могла делать это. Я не могла быть такой бессердечной и так быстро забыть ее.

Сжав губ в тонкую линию, я посмотрела Бену через плечо и вздрогнула.

Черное пятно на холме встало прямо и направилось к нам. Я проклинала бабочек в своем животе. Я пригрозила вырезать свое полное страсти сердце. Я не должна была любить того, кто убежал, когда был мне так сильно нужен. Я не могла мириться с его действиями. Я не буду жить с мужчиной, к которому нельзя прикасаться. Ему нужна серьезная помощь, и я не буду той женщиной, что исцелит его. Я не была достаточно сильной.

Клу и Бен отошли, оставив меня незащищенную в ожидании прихода Фокса.

— Не грусти, мамочка. Я не люблю, когда ты грустишь.

Я хотела, чтобы голос Клары прекратился. Она звучала так мудро. Толкая меня к решению, которое я не была готова принять. Я хотела грустить. Я хотела плакать. Я хотела вернуть ее к жизни, чтобы я могла притвориться, что жизнь идеальная и не коварная.

Он остановился в шаге от меня, серо-белые глаза такие же холодные как метель.

— Я должен был прийти. Я должен был попрощаться с ней.

Я стояла молча, не доверяя себе, что смогу говорить, не крича и не плача.

Он сделал шаг вперед.

— Зел, мне так невероятно жаль. Я не могу выразить, как сильно я хочу отмотать время назад. — Он выглядел как черная скала, изредка содрогающаяся от горя. — Я знаю, что ты не простишь меня, но мне нужно было увидеть тебя. Поговорить с тобой и объяснить.

Я изучала его. На его лице были следы от синяков, подбородок слегка припухший. Он был на еще одном бою — искал выход из этого ада. Его черный пиджак и брюки поглотили яркость дня. Он всегда выражал предпочтение черному, и теперь я знала почему. Он олицетворял смерть. Все к чему он прикасался, разрушалось.

Я вздрогнула, опустив взгляд. Я не могла смотреть на него.

— Он нуждается в тебе. Не злись.

Даже сейчас Клара сводила меня с ума.

Фокс шагнул вперед.

— Пожалуйста. Я знаю, как сложно довериться мне. Позволь мне объяснить.

Злость взорвалась во мне.

— Объяснить? Объяснить? — мое разбитое сердце собралось по кусочкам у меня в груди, сбросив меланхолию и искрясь раздражением и яростью. — Как насчет того, что я объясню? Ты. Оставил. Меня. Ты убежал, когда я больше всего в тебе нуждалась. — Я махнула рукой, желая ударить его. — Ты говорил, что мы нужны тебе, ты обещал работать, чтобы нас заслужить — все это была херня. Ты никогда не изменишься. Ты смотрел, как моя маленькая дочка умирает — та же самая девочка, которая ты наделся, исцелит тебя, — и ты убежал, потому что для тебя ничего не осталось.

Вся серость и печаль во мне внезапно взорвались золотыми искрами. Я толкнула его, уткнувшись пальцем ему в грудь.