Разрушенный

Даже когда мое сердце разрывается день за днем, когда я навещаю ее, надеясь, что она вспомнит меня хоть на секунду.

Я выполняю свой семейный долг, неся это бремя. Мои родители сделали бы то же самое, причем в десятикратном размере. Отбросив грусть, я наслаждаюсь временем, проведенным с бабушкой, пока медсестры не сообщают мне, что часы посещения закончились.

Я поднимаюсь со стула и разминаю больные ноги.

― Марисоль, ты придешь завтра?

― Si (прим. пе. Да), дорогая. ― Я наклоняюсь и целую ее в макушку, прежде чем выйти из ее палаты.

Мое сердце останавливается. Мои ноги останавливаются. Все вокруг меня останавливается.

Вера прислонилась к стене, постукивая тростью в такт ударам часов над ней. Она улыбается мне.

― Елена. ― Кожа вокруг ее глаз морщится, отражая печаль, вытравленную в ее взгляде.

― Вера?

― Ты выглядишь так, будто увидела привидение.

Я оглядываю ее блестящие светлые волосы и фарфоровую кожу.

― Вы бледная и все такое, но нет. Я в шоке, что вы здесь. Как вы вообще узнали, что я здесь?

― Давай на «ты». И у меня есть свои источники.

― Это ты заплатила за то, чтобы моя бабушка осталась здесь на неопределенный срок?

Вера улыбается.

― Я предпочитаю, чтобы мои пожертвования оставались анонимными. Выпендриваться ― так модно.

― А за моей новой работой и премией тоже стоишь ты?

Она качает головой в знак несогласия.

― Я могу только предположить, что это произошло из-за другого Кингстона. Может, я и сказочная, но даже у моей власти есть свои пределы.

Я безудержно смеюсь.

― Пойдем, прогуляемся. ― Она предлагает мне свой локоть.

Я переплетаю свою руку с ее, сжимая в кулак свою потную ладонь.

― Каким бы приятным ни был этот сюрприз, что ты здесь делаешь?

― Я выполняю свой материнский долг.

― Для Джакса? ― мои слова отражают замешательство, которое, несомненно, отразилось на моем лице.

― Для тебя. ― После этого она молчит.

Я обдумываю ее слова, пока мы выходим из дома бабушки. Позднее октябрьское солнце светит на нас, пока мы идем к побережью. Вера выбирает место у изрезанного берега, откуда открывается хороший вид на Средиземное море.

Мы обе садимся на скамейку, как тогда, в Лондоне, все эти месяцы назад.

― Я здесь и по собственным эгоистичным причинам, и потому что думаю, что тебе не помешает совет матери. Твою маму забрали у тебя в таком юном возрасте. Я не могу представить, какую боль ты пережила, и какие трудности ты испытываешь сейчас с бабушкой. Быть молодой и нести на своих плечах такую большую ответственность, наверное, очень утомительно.

Я киваю.

― Эгоистичная часть меня так устала от этого.

― Это не эгоистичная часть, это человеческая часть. И именно это делает тебя настоящей.

Я опускаю голову и сосредотачиваюсь на своих руках, сложенных на коленях.

― В некоторые дни к ней трудно ходить.

― Потому что она думает, что ты ее дочь?

Я сглатываю, чтобы побороть сухость в горле.

― Ты слышала?

Вера хватает меня за руку материнским жестом, который я так жажду, напоминая мне о ее трепете.

― Я не знала, что ее состояние настолько тяжелое.

― Это то, что есть. ― Я пожимаю плечами.

― О, прекрати этот токсичный позитив. Тебе не нужно все время быть сильной. Скажи мне, что ты на самом деле чувствуешь.

― Одиночество. Мне так чертовски одиноко, что иногда я плачу во сне. ― Поскольку Элиас путешествует, а бабушка находится в том состоянии, в котором она сейчас, я чувствую себя обделенной лаской до такой степени, что она душит меня, как темнота, которую я презираю всем своим существом.

Она качает головой и похлопывает меня по руке.

― Мой сын ― идиот. Бескорыстный идиот, но все же идиот.

Одно упоминание о Джаксе заставляет меня вздрогнуть.

― Я хочу рассказать тебе одну историю, но ты должна пообещать, что дослушаешь ее до конца. Не перебивай, пока я не закончу.

Мои брови сошлись, когда я задумалась о том, какой историей она хочет поделиться. Возможно, что-то о Джаксе, что заставит меня сломаться перед его мамой. Но Вера заслуживает моего уважения и времени, поэтому я киваю в знак согласия, несмотря на нахлынувшие эмоции.

― Я узнала о своем заболевании через несколько месяцев после рождения Джакса. Когда моему дедушке поставили диагноз «болезнь Хантингтона», родители прислали мне письмо об этом. Ни телефонного звонка, ни приветствия, ни поздравлений с рождением ребенка. Только обычное письмо с пожеланиями здоровья и предложением пройти тест на случай, если я являюсь носителем гена. ― Голос Веры дрогнул.

Она продолжает, крепче вцепившись в мою руку.