Разрушенный дворец

Мы ждем до тех пор, пока боль не стихает, а ощущение опустошенности не пропадает, и вот остается лишь чувство удивительной полноты. Я осторожно приподнимаю бедра, и Рид издает стон.

– Как же хорошо, – сдавленным голосом произносит он.

Рид прав. Невероятно хорошо. Потом он начинает двигаться, и становится еще лучше. Немного болит, когда он уходит назад, и я инстинктивно обхватываю его ногами за талию. Мы стонем в унисон. Рид начинает двигаться быстрее. Я чувствую, как под моими ладонями сокращаются мышцы его спины, и он входит в меня снова, снова и снова.

Рид шепчет мне, как сильно любит меня. Я еще плотнее сжимаю его руками и ахаю при каждом его движении.

Он точно знает, что мне нужно. Слегка отодвинувшись от меня, Рид опускает руку между моих ног и прижимает к тому месту, которое так жаждет его внимания. Стоит ему это сделать, и меня словно охватывают языки пламени.

Больше ничего не существует – только Рид и те эмоции, которые он вызывает во мне.

– Боже, Элла.

Его грубый голос едва проникает сквозь окружающий меня жар блаженства.

Один последний рывок – и он уже дрожит, лежа на мне, наши рты прижимаются друг к другу, наши тела словно склеены вместе.

Кажется, проходит целая вечность, прежде чем мое сердце начинает биться в нормальном ритме. К этому времени Рид уже вышел из меня и позаботился об использованном презервативе, а когда вернулся, то прижал меня к своей груди. Он дышит так же тяжело, как и я. Когда в мое тело возвращаются сила и энергия, я приподнимаюсь на локте и улыбаюсь, глядя на его довольное, как у наевшегося сметаны кота, лицо.

– Ну и как, было нормально? – шутливо спрашиваю я.

Рид фыркает.

– Детка, тебе следует выкинуть слово «нормально» из своего словаря. Это было…

– Идеально? – счастливым шепотом подсказываю я.

Он прижимает меня к себе еще сильнее и соглашается:

– Идеально.

– А мы можем повторить? – с надеждой спрашиваю я.

Его смех щекочет мне лицо.

– Я только что создал монстра?

– Наверное!

Мы смеемся, и Рид перекатывается, чтобы поцеловать меня, но ничего не начинает, по крайней мере, пока. Мы просто целуемся, а потом просто лежим, прижавшись друг к другу, и он играет моими волосами, а я поглаживаю его грудь.

– Ты была поразительной, – говорит мне Рид.

– Для девственницы – имеешь в виду?

Рид снова фыркает.

– Нет. Это было даже больше, чем просто поразительно. И я говорил про ваше выступление. Я не мог оторвать от тебя глаз.

– Было здо́рово, – признаюсь я. – Я даже не думала, что будет настолько круто.

– Как думаешь, ты останешься в команде? Ну, если, конечно, сможешь терпеть Джордан – мне кажется, в таком случае ты должна остаться. Ты выглядела такой счастливой там, на поле.

– Я и была счастливой. – Я кусаю нижнюю губу. – Танец – это… нечто захватывающее. Я люблю танцевать больше всего на свете. Я всегда… – Я смущенно умолкаю, потому что мне неловко делиться с ним своими глупыми мечтами.

– Ты всегда что? – не отстает Рид.

Я выдыхаю.

– Я всегда мечтала, что когда-нибудь смогу брать настоящие уроки танцев, что у меня будет реальная профессиональная подготовка.

– Есть много колледжей искусств. Тебе следует подать документы на поступление, – тут же отвечает Рид.

Я снова приподнимаюсь на локте.

– Ты и правда так думаешь?

– Да, черт возьми! Ты чертовски талантлива, Элла! У тебя дар, и ты попросту растратишь его, если ничего не сделаешь.

В груди становится тепло. Кроме мамы, мне никто и никогда не говорил, что я талантлива.

– Может быть, так и сделаю, – с трудом произношу я.

Затем, поцеловав Рида, спрашиваю:

– А ты?

– Что я?

– О чем ты мечтаешь?

На его лице появляется досадливое выражение.

– Прямо сейчас? Я мечтаю не угодить в тюрьму.

И умиротворенная атмосфера, царившая в номере, вмиг становится напряженной. Черт, не нужно было мне ничего говорить. Просто все было так идеально, что я совершенно забыла о смерти Брук, о полицейском расследовании и о том, что сейчас будущее Рида под вопросом.

– Прости, – шепчу я. – Я забыла про это.

– Да, я тоже. – Он проводит своей огромной ладонью по моему обнаженному бедру. – Знаешь, если бы над моей головой не висели все эти обвинения, я бы хотел работать на «Атлантик Эвиэйшн».

Я изумленно смотрю на него.

– Серьезно?

В его глазах появляется смущение.

– Только не смей говорить моему отцу! – приказывает Рид. – А то он устроит парад.

Я хихикаю.

– Ты же знаешь, что нет ничего плохого в том, чтобы угодить Каллуму. Пока ты сам этого хочешь, кому какая разница? – Я изучаю его лицо. – А ты действительно хочешь заниматься вашим семейным бизнесом?

Рид кивает.

– По-моему, это очень интересно. Правда, я не хотел бы ничего проектировать, меня больше привлекает коммерческая сторона дела. Наверное, я был бы не прочь получить в колледже бизнес-образование. – Но его лицо снова мрачнеет. – Но пока об этом даже не стоит и мечтать. Вдруг меня…

Вдруг его признают виновным в смерти Брук.

Вдруг его посадят в тюрьму.