Разрушенный трон

– Ну, если верить сообщениям твоего отца, эти платья скоро пригодятся, – продолжила Джессамин, положив подарки. Не обращая внимания ни на время, ни на присутствие Корианы, она достала из-под платья стеклянную бутылку джина и сделала большой глоток. В воздухе завитал аромат можжевельника.

Нахмурившись, Кориана перестала рассматривать новые перчатки, которые сейчас сжимала в руках, и подняла голову.

– Дядя нездоров?

Тук.

– Что за глупый вопрос. Ты же знаешь, он уже много лет нездоров.

Ее лицо залилось серебристым румянцем.

– Я хотела сказать, ему хуже? Хуже?

– Харрус так думает. Джаред удалился в свои покои при дворе и редко посещает светские банкеты, не говоря уже об административных заседаниях или совете губернаторов. Сейчас твой отец все чаще выполняет его обязанности. Не говоря уже о том, что твой дядя, похоже, полон решимости опустошить казну Дома Джейкос. – Еще глоток джина. Кориана чуть не рассмеялась от иронии. – Как эгоистично.

– Да, эгоистично.

«Ты не поздравила меня с днем рождения, кузина».

Но она не стала развивать эту тему. Больно, когда тебя называют неблагодарной, даже когда это делает такая пиявка.

– Вижу, Джулиан подарил тебе еще одну книгу и… о, перчатки. Замечательно, Харрус принял мое предложение. А Сконос, что она тебе подарила?

– Ничего.

«Пока что».

Сара попросила ее подождать, сказав, что ее подарок – не то, что можно сложить вместе с другими.

– Она ничего тебе не подарила? И все же она сидит здесь, ест нашу еду, занимает место…

Кориана изо всех сил старалась пропускать слова Джессамин мимо ушей. Вместо этого она сосредоточилась на руководстве, которое прочитала вчера вечером.

«Батареи. Катоды и аноды; при первичном использовании разряжаются, после чего могут быть заряжены повторно…»

Тук.

– Да, Джессамин?

Старая женщина уставилась на Кориану, и в каждой морщинке ее лица было написано раздражение.

– Я делаю это не для своей выгоды, Кориана.

– И, конечно, не для моей, – не смогла не прошипеть девушка.

Джессамин фыркнула в ответ. Ее смешок был таким резким, что мог бы поднять тучу пыли.

– Тебе бы этого хотелось, а? Можно подумать, я нянчусь с тобой ради забавы и терплю твои хмурые взгляды и ехидные комментарии, потому что мне так хочется? Меньше думай о себе, Кориана. Я делаю это только ради Дома Джейкос, ради всех нас. Мне известно, кто мы такие, лучше, чем тебе. И я помню, кем мы были раньше, когда жили при дворе, заключали договоры, были так же необходимы королям Калор, как их собственное пламя. Я помню. Нет большей боли или наказания, чем память. – Она повертела трость в руке, одним пальцем пересчитывая драгоценные камни, которые полировала каждый вечер. Сапфиры, рубины, изумруды и один бриллиант. Кто их подарил – женихи, друзья или семья – Кориана не знала. Но они были сокровищами Джессамин, и ее глаза сверкали, как драгоценные камни. – Твой отец будет лордом Дома Джейкос, а твой брат будет лордом после него. Поэтому тебе нужен твой собственный господин. Ты ведь не хочешь остаться здесь навсегда?

«Как ты».

Намек был ясен, и каким-то образом Кориана обнаружила, что не может ответить: внезапно у нее застрял ком в горле. Она смогла только покачать головой.

«Нет, Джессамин, я не хочу здесь оставаться. Я не хочу быть тобой».

– Очень хорошо, – сказала Джессамин. Ее трость еще раз стукнула по полу. – Давай начнем день.

Позже тем же вечером Кориана села писать. Ее ручка летала по страницам подарка Джулиана, проливая чернила, как нож проливает кровь. Она писала обо всем. О Джессамин, об отце, о Джулиане. О тошнотворном чувстве, что брат бросит ее, чтобы в одиночку бороться с надвигающимся ураганом. Теперь у него была Сара. Она застала их целующимися перед ужином, и пока она улыбалась, притворяясь, что смеется, притворяясь довольной их румянцем и заикающимися объяснениями, Кориана тихо отчаивалась.

«Сара была моей лучшей подругой. Сара была единственным, что принадлежало мне».

Но теперь это не так.

Как и Джулиан, Сара ускользала, а от Корианы оставалась только пыль забытого Дома и забытой жизни.

Потому что, что бы ни говорила Джессамин, как бы она ни прихорашивалась и ни врала о так называемых перспективах Корианы, поделать ничего было нельзя.

«На мне никто не женится. Как минимум не женится никто, за кого я бы захотела выйти замуж».

Эта мысль приводила ее в отчаяние, но при этом она смирилась с ней.

«Я никогда не покину это место, – писала она. – Эти золотые стены станут моей могилой».

* * *

Джареда Джейкоса хоронили дважды.

Первые похороны прошли в Археоне, при дворе, в дождливый весенний день. Вторые – спустя неделю, в поместье в Адеронаке. Его похоронили в семейной усыпальнице вместе с остальными предками Дома Джейкос, и он обрел свой последний покой в мраморной гробнице, оплаченной одним из драгоценных камней из трости Джессамин. Изумруд был продан торговцу драгоценными камнями в Восточном Археоне, в присутствии Корианы, Джулиана и их престарелой кузины. Джессамин держалась отстраненно и даже не смотрела, как новоиспеченный лорд Джейкос передает зеленый драгоценный камень Серебряному ювелиру.

«Он не дворянин», – поняла Кориана.