Разрушитель меча

— Сабре нужно показать свою силу всем мужчинам-танзирам и просто всем мужчинам своего домейна. Чтобы они зауважали ее. Ей нужно заставить их подчиниться любыми средствами, потому что она женщина. Она сделает все, что для этого потребуется. Если бы я не вмешался, она могла бы приказать содрать с тебя живьем кожу — ты когда-нибудь видел такое зрелище? — он не ждал от меня ответа. — Человек, тренированный нашим шодо, танцор меча седьмого ранга, заслуживает смерти в круге.

— Не делай мне одолжений, — я поставил чашку. — Когда-то мы могли бы разрешить наш спор в круге и без смертельного исхода.

— Когда-то, — согласился Аббу, — в Искандаре… но вмешалась лошадь. И в Пендже, но тогда вмешался Чоса Деи. А теперь слишком поздно, — я снова услышал его шаги, когда он обошел меня, чтобы посмотреть мне в лицо. В его глазах уже не было веселья, в голосе — насмешки. Он был предельно серьезен. — Я обещаю, смерть будет быстрая, чистая и безболезненная. Ты умрешь достойно.

— ТЫ уверен в себе, — бросил я не задумываясь.

У краев глаз собрались морщинки. Он старался сдержать улыбку.

— Мне нравится твоя бравада, но будь разумен, Песчаный Тигр… Я — Аббу Бенсир.

Я очень тихо объяснил Аббу куда ему надо идти. А потом добавил когда, как быстро и в каком состоянии.

Сначала он сдерживался, а потом улыбнулся.

— На этот раз сталь. Хватит с нас деревянных клинков.

Я посмотрел на шрам на его горле.

— Я чуть не убил тебя тогда. Мне было семнадцать, у меня почти не было опыта… С тех пор прошло двадцать лет. И на столько же лет ты постарел. Ты стал медлительнее. Скованнее. Старше.

— Мудрее, — мягко поправил Аббу. — И Песчаный Тигр уже не такой молодой, каким был когда-то.

Это точно. И он провел ночь, мучаясь от головной боли после отравы в акиви, прикованный к доске с занозами, думая о Делиле.

Я снова посмотрел на его горло.

— А знаешь, Аббу, вот что весело — сколько тебя знаю, мне ни разу в голову не пришло, что ты человек мстительный.

— Не путай меня с Саброй, — раздраженно рявкнул он.

Я посмотрел на него внимательнее.

— Я не собираюсь мстить тебе, — настаивал он. — Что было, то было. Мне до твоих неприятностей дела нет. И до тебя мне дела нет. Я хочу только танцевать.

— Она так хороша в постели? — удивился я.

Аббу расхохотался.

— Старая шутка, Песчаный Тигр.

Я пожал плечами.

— По крайней мере это причина.

— Она… изобретательна. Свободна. Но все равно, все женщины одинаковы, все они похожи друг на друга, — он махнул рукой. — Я объяснил тебе пошел на это. Я танцую для удовольствия, вызова… Ты представляешь, сколько времени прошло с тех пор, как я в последний раз танцевал с достойным противником?

— Я от таких мыслей не страдаю, — кисло сообщил я.

— Слишком поздно, — он повернулся, пошел к двери и обернулся. — Еще одно.

Я ждал.

Карие глаза сверкнули в солнечном свете.

— Я старше, как ты и говорил… и старею с каждым днем. У меня есть только одно желание: оставить что-то после себя, когда придется покинуть этот мир. Хотя бы имя, — в хриплом голосе звучали нотки, которых я у Аббу никогда не слышал: раздражение и озлобленность. — Старики слабы духом, они умирают пьяными в грязных кантинах, их мозги размывают грезы хува, иногда они не в состоянии даже подняться с постели, чтобы справить нужду. Я не хочу так кончить. Лучше я умру в круге. Это достойная смерть, — он положил руку на щеколду. — И если это должно случиться, пусть лучше меня убьет Песчаный Тигр, чем какой-нибудь мальчишка, который поймает меня в неудачный день.

Я тупо смотрел как медленно закрывалась за его спиной дверь. Щеколда встала на место. Я хотел назвать его дураком, но потом обдумал его слова, прикинул это на себя и понял, что он прав.

Пусть лучше Аббу убьет меня сегодня, чем потом это сделает Незбет.

Конечно, будь у меня выбор…

Без дальнейших церемоний, я прикончил еду и воду, потом поднялся со скамьи, потянулся и начал разминаться.

Аббу Бенсир. Наконец-то.

Крошечный огонек предвкушения разжег костер у меня в животе.

39

Роскошный дворец мертвого Аладара остался таким же, каким я его помнил: стены были выкрашены в белый цвет, двор украшали легкие черепичные арки, пальмовые и цитрусовые деревья с широкими листьями защищали от солнца, даже конюшенный двор был покрыт узорами темного и светлого гравия.

Я был без сандалий; гравий был неострым и мелким, но оставался гравием. Я немного нахмурился, оценивая почву для будущего танца. Солнце едва взошло и еще не успело раскалить камешки, но я предпочел бы танцевать на песке.