Разрыв (ЛП)

- Конечно, она не ела – говорит Сесилия, она обнимает меня, мягко распутывая мне волосы – Она ведь не хочет умереть.

Рид зажигает свою сигару, и бьет Линдена кулаком по плечу.

- Я хочу сказать, как же замечательно это должно быть и благословенно, присутствие твоих жен.

Сесилия отпускает мои волосы, тянется через стол и выдергивает сигару прямо из зубов Рида. Она тушит сигару об стол.

- Какого черта? – шипит Рид. Боуэн прекращает вертеться.

- Я беременна, придурок! – говорит Сесилия – Разве вы ничего не знаете о беременности? И в случае, если вы ослепли, есть еще пятимесячный ребенок, который находится рядом с вами.

Рид ошеломленно уставился на нее. Он сужает глаза и перегибается через стол, пока его нос не становится в дюйме от нее. И мне действительно кажется, что он собирается ее задушить – Линден напрягается, готовый его остановить – но Рид только ворчит и говорит:

- Ты не нравишься мне, деточка.

Она прижимает руки к груди:

- Вы разбили мне сердце – говорит она, поворачивается и выходит из кухни.

Рид спасает тлеющую сигару и пытается вновь ее зажечь, ворча с каждой новой неудавшейся попыткой.

- Никак не пойму, что ты в ней нашел? – говорит он Линдену.

- Мне жаль – говорю. Я встаю и стряхиваю пепел себе в руку, а затем вытряхиваю в раковину – Просто она немного другая, на любителя.

Рид ревет от смеха:

- На любителя – говорит он Линдену, кладя руки ему на плечи – Посмотри, вот она мне нравится. И ты позволяешь ей сбежать.

Щеки Линдена краснеют. Сесилия возвращается с рюкзаком, переброшенным через руку. Он так же имеет вышивку лотоса на одном из передних карманов. Она хватает меня за плечи и снова сажает меня на стул, затем ставит передо мной контейнер из фольги и открывает крышку. Я сражена запахом душистого пара. Это пирог с ягодами от главного повара, покрытый сверху сахарными кусочками. Сесилия сжимает пластмассовую вилку в моей руке и говорит:

- Ешь.

- Позволь ей самой – говорит Линден – Она сама в состоянии это сделать.

- Как видишь, не в состоянии – говорит Сесилия – Посмотри на нее.

- Все хорошо – говорю я, и чтобы доказать это беру кусочек пирога. Какая то отдаленная маленькая часть меня признает, что это восхитительно, богато жиром и питательными веществами, то, что мне нужно. Но более сознательной части меня приходится тяжело протолкнуть пищу в горло. Сесилия продолжает распутывать мне волосы. Тишина напряженная и Рид ее ломает, говоря:

- Ну, я бы не хотел вас оставлять. Но у меня есть работа, которую надо сегодня закончить.

Он засовывает новую сигару себе в рот между зубами и идет к двери.

- Бери все, что захочешь – он смотрит на пирог, а затем бросает взгляд на меня, подняв брови – Хотя похоже у тебя уже есть все, что нужно.

Половицы скрипят под его ногами, когда он начинает спускаться. Как только он выходит, Линден говорит:

- Сесилия, ты была невероятно груба.

Она игнорирует его, напевая, и укладывая мне волосы на плечи так бережно, будто это дорогое платье. Я рада, что моя сестра по браку здесь. Иногда она невыносима, но мне она нужна. Я хочу обнять ее и позволить, ноше, что я несу исчезнуть. Но часть меня в бешенстве, что она возвратилась. Я уже попрощалась с ней, признала, что у нас не было выбора, кроме как смириться. Я не хочу снова говорить ей «Прощай».

Я чувствую, как Линден хмуро смотрит на меня. Я не могу повернуться, что видеть его.

- Ты не ешь – суетится Сесилия.

- Оставь ее в покое – говорит Линден.

Слишком напряженно. Слишком трудно. Я чувствую, что меня разрывает на части, но все же мой голос мягок, когда я говорю:

- Да, почему бы и нет? Почему бы вам обоим не оставить меня в покое? – Я смотрю на Линдена, потом на Сесилию – Почему вы вернулись?

Сесилия пытается коснуться моего лба, но я уклоняюсь от нее. Я встаю и иду к раковине. Их пристальные взгляды просто душат меня.

Сесилия смотрит на Линдена и говорит:

- Ты видишь?

- Видит, что? – говорю я, и на сей раз, мой голос намного громче.

Линден тяжело сглатывает, и пытается говорить дипломатическим тоном:

- Сесилия – говорит он – Почему бы тебе не прогуляться с Боуэном. Сегодня теплый день. Покажи ему полевые цветы.

Меня расстраивает, что она так легко соглашается. Прежде чем уйти, она бросает на меня хмурый взгляд, а затем поет что-то Боуэну, о нарциссах.

- Мне жаль – говорит Линден, после того, как она оставляет нас наедине – Я просил ее не давить на тебя. Она просто беспокоится о твоем состоянии.

Я это знаю. В этом она вся. Она самая молодая из всех жен Линдена, но все же ей всегда нравилось изображать мамочку наседку. Но Линден – он в этом браке дипломат. Он должен сказать ей, что я уйду навсегда. И я уверена, она бы с ним спорила. Она бы хлопала дверьми и не разговаривала бы с ним какое-то время. Но сколько бы это продолжалось? Одиночество заставило бы ее простить ему все, очень быстро.

- Ты не должен был привозить ее сюда – говорю я – И сам не должен был приезжать. Ты ведь знаешь, что ничего не сможешь сделать. Ты только продлеваешь наше прощание.