Разрыв (ЛП)

Внезапно, я не знаю, что делать мне со своими руками. Я запихиваю их между коленями. Мои щеки горят, мне хочется сразу, и плакать и смеяться, но нахожу в себе силы оставаться спокойной.

- Я знаю, что не имею права спрашивать, что произошло между вами двумя – говорит Линден – Еще до развода… я теперь вижу, что был не прав, ожидая от тебя, что ты полюбишь меня.

- Это было неправильно – говорю я – Мы были женаты.

- Глупо тогда… – говорит он – Но я признаю что задавался вопросом, с того дня как вы оба пропали, что было между ним и тобой. Я задавался вопросом, почему ты любишь его, а не меня.

- Это не то, что ты думаешь – говорю я слишком быстро и слишком громко. Я заставляю себя взглянуть на него – Я не могла оставить его одного. Мне очень понравилась идея снова быть свободной, и Габриэль думал так же, а не провести в рабстве до конца своих дней. Мне не казалось правильным, Линден, видеть мир только в мечтах и через окна.

Я думаю, что причинила ему боль. Он смотрит куда-то мне за плечо и кивает.

- Он был добр к тебе, тогда? – спрашивает он – Габриэль?

- Лучше чем я заслуживаю.

По-прежнему глядя мимо меня, он поджимает губы. Я вижу, что он пытается что-то сказать. Он хочет спросить спала ли я с Габриэлем. И мне кажется, он хотел спросить об этом с момента моего возвращения, но не спросил. Это слишком для него. Он откашливается, прочищая горло.

- На самом деле я пришел сюда, чтобы сказать тебе, что я все-таки, хочу помочь тебе добраться домой. Если ты позволишь мне конечно. На этот раз у меня есть план.

- Что это? – спрашиваю я.

- Мой дядя пытается починить один из старых автомобилей – говорит Линден – Он хочет, чтобы он ездил на домашнем топливе. Рецепт этого топлива – большой секрет. Так что я не знаю, насколько это достоверно, но это лучше чем ничего, верно? Я могу научить тебя водить.

Я уже умею водить. Мой брат научил меня, на грузовичке, что использовал для работы. Но сейчас не время, говорить об этом, добавляя еще одну вещь, которую он не знает обо мне. Поэтому все, что я могу предложить – это мое искреннее:

- Спасибо.

Линден видит в этом надежду.

- Это означает, что поезда откладывается ненадолго, но, в конечном счете, это будет быстрее, и я чувствовал бы себя намного лучше, не думая о твоей поездке, если это конечно имеет значение.

Он тянется, чтобы коснутся моего плеча, но потом передумывает и у меня такое чувство, что он слишком спешит уйти от меня. Но потом он смотрит на меня, улыбается устало и встает.

- Поешь и помойся, если хочешь. Я думаю, моему дяде нужна твоя помощь в сарае. Я предложил свою помощь, но он сказал, что мое дело проектировать, а не чинить. Мне кажется, что он до сих пор не простил мне, домашнее радио, которое я сломал, когда был ребенком.

- Линден?

Он поворачивается ко мне лицом стоя в дверях.

- Я не делала. Я понимаю, что ты не можешь об этом спросить прямо, но Габриэль и я – мы этого не делали.

Выражение его лица не меняется, но на щеках проступил румянец.

Как только он уходит, я заставляю себя съесть все, что лежит в миске. У меня нет никакого желания, но моему телу это нужно. Я чувствую, как пустота в животе съедает мои кости. После того как я поела, я моюсь под ржавым краном. Мне хочется все бросить, забраться под одеяло и проспать ближайшие три года. Но если Линден и Сесилия нашли в себе силы идти дальше, после всего что они перенесли, то и я смогу.

***

После недели дождей дни стали в два раза ярче. Травинки поднимаются после тяжести дождевых капель. Солнечный свет пробивается сквозь зазоры в сарае, плавая с кусочками пыли. Все пахнет цветами и землей. Прислуга Сесилии прибыла на днях. Вряд ли Линден сказал своему отцу, я не знаю, что заставило его отказаться от контроля над ней и позволить остаться с нами, но она казалась нормальной и была молчалива, когда вышла из лимузина. Иногда Сесилия гуляет босиком. Из всех из нас она больше всего любила сарафаны и юбки, чтобы произвести впечатление на нашего мужа, но теперь она носит джинсы, подвернутые до колена. Боуэна она кладет на живот и пытается уговорить его ползать на животе, хотя он только и делает, что приподнимается и смотрит в небо, и Сесилия думает, что он покланяется своему тайному богу.

- Так много разных оттенков глаз – говорит она мне однажды, когда я прихожу и сажусь рядом с ней на землю – Иногда я задаюсь вопросом, как так получается?

Она хватает горсть травы, бросает и смотрит на сына, который больше не опирается на руки и пытается ползти вперед.

- Вот твои родители, например? – спрашивает она.

Я подпираю колен к груди.

- Я немного похожа на маму – говорю я – У нее были голубые глаза.

- Интересно как далеко, в конечном счете, идут гены – говорит она – У твоей мамы были голубые глаза, и у её мамы тоже, и у мамы твоей мамы. Это может быть один из тех генов, который произошел тысячу лет назад, чтобы потом оказаться у тебя. Ты можешь быть последней у кого этот ген, такой точный оттенок синего.