Разрыв небесного шаблона

Миха даже немножко ее жалел. У него младшая сестра была – не то чтоб он ее как-то особенно любил, у них в семье никто никого не любил, – но… Наверное, он просто чувствовал, когда ей плохо, и ему от этого всегда тоже нехорошо становилось. И сейчас он вдруг ощутил, как плохо Варе. Как ей страшно, смертельно страшно. Особенно от неизвестности.

– Да не бзди, – грубо произнес он. – Мы тебя только сфоткаем.

– Сфот… Зачем? – поразилась Варя.

– Ты там, блин, сиди молча и радуйся, что не убивать тебя везем, ок? – рявкнул Кокос, недовольный тем, что Миха разрушил весь саспенс.

Варя испуганно умолкла.

Наконец Жук подтянулся, и они, следуя намеченному плану, сделали рокировку: Кокос сел за руль, Жук и Миха залегли на заднем сиденье, Варя согнулась на переднем. Собственно, они перестраховались: уже стемнело, на деревенской улице не было ни души, а если кто в окна и смотрел, то разглядеть ничего не мог. Ну да береженого бог бережет, верно?

Они тихо вкатились на участок Колькиной бабки. Кокос сразу же поднялся на высокое крыльцо (дом стоял на цоколе) – понес ей купленные по дороге продукты. Не бог весть что, рыбные и овощные консервы, но для нее все подспорье.

Остальные бесшумно выбрались из машины. Варю Жук крепко держал под локоть.

Они обогнули дом. Со стороны сада в цокольном этаже обнаружилась дряхлая деревянная дверь, закрытая на амбарный замок. Ключ, как Кокос и сказал, висел на ржавом гвозде справа от нее.

За дверью оказалось три ступени из обкрошившегося кирпича, которые вели вниз. Это был, по сути, полуподвал. Два грязных маленьких оконца сидели почти в земле с наружной стороны, а изнутри от пола до них было не меньше метра. В противоположной стене подвала обнаружилась лестница ступенек в десять, ведущая в дом. Пахло сыростью, плесенью. Кучи хлама там и сям. Голая лампочка засижена мухами.

Жук с Михой оглядывались.

– Вон стул, – мотнул головой Жук. – Достань его.

Миха было удивился, что Жук распоряжается, но сообразил: кореш ведь держит Варю. Выдернув старый стул из-под горы каких-то тряпок, Миха осмотрел его: цел.

– Где поставим? – спросил он Жука. – Надо, чтобы в кадре всего этого дерьма не было.

– Сначала веревки надо найти, – рассудительно ответил Жук. – Привяжем барышню, тогда у меня руки будут свободны.

Он чувствовал, как напряжена рука Вари, которую он по-прежнему крепко держал под локоть. Боится. Ну, пусть боится. Надо было деньги принести, как ей велели, тогда бы не боялась.

Жук не сочувствовал ей. Он никому не сочувствовал. А что, ему тоже никто. Так мир устроен: всем друг на друга чхать. А сердобольные – это те, у которых все хорошо, все гладко-сладко. И то, лишь до поры, пока не зажрались. Или пока сами не скатились в нищету и пьянь. Так что доброта – свойство не постоянное. И, как в Интернете часто говорят, к стрессу не устойчивое.

Главное, не смотреть девчонке в глаза. Такие они несчастные, что…

Да ничего. Чхать на нее.

– Нашел! – Миха вытащил из ветхой плетеной корзины моток веревок и показал Жуку. – Давай ее сюда.

Они усадили Варю на стул, руки связали за спинкой, ноги примотали к ножкам стула. Девушка молча подчинилась.

В это время на внутренней лестнице объявился Кокос.

– О, я смотрю, у вас тут работа кипит! – весело произнес он.

– Нам нужно незахламленное, свободное место. У какой-нибудь стенки, – хмуро отозвался Миха. – Подвал так засран, что даже не знаю, как расчистить нужный пятачок.

– А зачем? – удивился Кокос.

– А затем, что это дерьмо в кадр попадет.

– И чего?

– Тупой, Кокос, да? Нормальная телка станет свои фотки щелкать на таком фоне?

– А че, она сама будет щелкать? – изумился Кокос.

Жук хмыкнул. Колька и вправду глуповат, он с детства такой.

– Нет, мы снимем так, чтобы все сразу поняли: ее заставили. И полиция тут же заинтересуется!

– Не, ну че, я просто не подумал… Конечно, надо, чтоб выглядело, будто сама развратная сучка себя голой снимала, – и он плотоядно ухмыльнулся. – Сейчас у них такие подставки есть, чтобы мобилу ставить и делать селфи, я мыслю просек.

– А раз просек, то давай, работай. Расчищаем место вот у этой стенки, – указал Миха. – И давайте побыстрее, меня уже задолбало, что никак до дела не дойдем.

Через несколько минут одна стена была полностью освобождена от ящиков, тюков и прочего хлама. Открылась голая кирпичная кладка, щербатая и грязная, с остатками штукатурки в разных местах.

Миха выругался.

– Надо простыней какой-нибудь завесить, – понял его Жук. – Колька, где простыню найти?

– Да тут наверняка есть, – принялся осматриваться Кокос.

– Нет, – остановил его Миха. – Откопаешь какую-нибудь рвань. Поди к бабке, у нее из шкафа сопри.

Кокос поднялся в дом. За это время Миха с Жуком отыскали разнокалиберные гвозди в банке из-под леденцов, черной и липкой от застарелой грязи. В качестве молотка решили использовать старый чугунный утюг. Простыню, принесенную Кокосом, прибили к островкам штукатурки без затруднений.

– Еще надо какую-нибудь тряпицу цветную, приличную, стул покрыть, – распорядился режиссер Миха. – А то он облезлый.