Разрыв во времени

Ну и ладно. Забирайте все. Машины, людей, товары на распродаже. Пусть не останется ничего, кроме земли у меня под ногами и неба над головой. Выключайте все звуки. Стирайте картинки. Пусть ничего не останется между нами. Увижу ли я, как ты идешь мне навстречу под конец дня? Как это бывало прежде, когда мы оба с тобой приходили домой с работы, смертельно уставшие? Подними голову и увидишь меня, мы увидим друг друга, сперва далеко, а потом – все ближе и ближе. Твоя душа вновь в человеческом облике. Атомы в форме твоей любви.

– Это ничего, – сказала она, когда узнала, что умирает.

Ничего? Но тогда весь мир со всем, что в нем – ничто, и небо – ничто, и земля, и твое тело – ничто, и то, как мы занимались любовью – ничто…

Она покачала головой.

– Смерть – ничтожная часть моей жизни. Какая мне разница? Меня просто не будет.

– Но я‑то буду, – сказал я.

– В том-то и ужас, – сказала она. – Если бы я могла пережить свою смерть для тебя, я бы пережила.

«ТОТАЛЬНАЯ РАСПРОДАЖА. ПОЛНАЯ ЛИКВИДАЦИЯ. НИЧЕГО НЕ ОСТАНЕТСЯ».

Так уже ничего не осталось. Я подхожу к больнице. Вот оно, «окно жизни». Девочка у меня на руках просыпается. Я чувствую, как она зашевелилась. Мы смотрим друг на друга. Ее зыбкие голубые глаза находят мой сумрачный взгляд. Она поднимает крошечную ручку, нежную, как цветок, и прикасается к жесткой, колючей щетине у меня на щеке.

Поток машин в обе стороны не дает перейти улицу. Анонимный мир в непрестанном движении. Мы с малышкой застыли на краю тротуара. Она как будто понимает, что нам предстоит сделать выбор.

Но выбор ли это? Все самое важное в жизни происходит по чистой случайности. А все остальное можно и распланировать.

Я заворачиваю за угол и говорю себе, что непременно об этом подумаю, но ноги сами несут меня к дому. Иногда надо просто принять, что подсказывает тебе сердце. Сердце знает.

Когда я вернулся домой, сын смотрел новости по телевизору. Уточнения по поводу вчерашней бури. Представители властей говорят, что всегда говорят в таких случаях. А потом – объявление. Просьба ко всем, кто был свидетелем происшествия, обратиться туда-то и туда-то. Мертвый мужчина. Антоний Гонсалес, гражданин Мексики. При нем найден паспорт. Ограбление. Убийство. Ничего необычного для этого города, не считая погоды.

Но кое-что необычное все-таки было.

Он бросил ребенка.

– Откуда ты знаешь, что это он, папа?

– Я знаю, что знаю.

– Надо пойти в полицию.

Как я вырастил сына, который доверяет полиции? Мой сын всем доверяет. Я за него беспокоюсь. Я качаю головой. Он показывает на малышку.

– Если ты не пойдешь в полицию, что мы будем с ней делать?

– Оставим у нас.

Сын глядит на меня, ошарашенный. Нельзя просто взять и оставить себе новорожденного ребенка, чужого ребенка. Это незаконно. Но меня не волнуют вопросы законности. Помощь беспомощным. Разве я не могу ей помочь?

Я покормил ее и поменял ей подгузник. Я купил все, что нужно, по дороге домой. Если бы жена была жива, она бы сделала то же, что делаю я. Мы бы сделали это вместе.

Как будто мне дали жизнь взамен той, что я отобрал.

Как будто это мое прощение.

Вместе с ребенком лежал портфель-дипломат, словно малышку заранее готовили к карьере в бизнесе. Портфель закрыт на кодовый замок. Я говорю сыну, что если мы сможем найти родителей девочки, то мы их найдем. Мы открываем портфель.

Кло напоминает плохого актера в низкобюджетном телесериале. Челюсть отвисла. Глаза, как блюдца.

– Святые угодники, – говорит Кло. – Они настоящие?

Свеженькие, хрустящие банкноты в толстых пачках, как реквизит в фильме про гангстеров. Пятьдесят пачек. Десять тысяч долларов в каждой.

Под пачками денег лежит мешочек из мягкого бархата. Бриллиантовое ожерелье. Бриллианты – не мелкая крошка. Крупные камни, щедрые, как женское сердце. В глубине переливается чистое время. Словно смотришь в хрустальный шар.

Под бриллиантами – нотный лист. Ноты расписаны от руки. Песня называется «ПЕРДИТА».

Значит, ее так зовут. Утрата. Потерянная малышка.

– Ты теперь на всю жизнь обеспечен, – говорит Кло. – Если не загремишь в тюрьму.

– Она наша, Кло. Теперь она твоя сестра. А я – ее папа.

– Как ты распорядишься деньгами?

Мы переехали в дальний пригород, где нас никто не знал. Я продал квартиру и на вырученные деньги, присовокупив к ним наличные из портфеля, купил бар «Овчарня». Заведение принадлежало мафии, им надо было по-быстрому прикрыть лавочку, так что они не возражали против наличных. Вопросов нет. По рукам. Бриллианты я положил в банковский сейф на ее имя. До ее восемнадцатилетия.

Я играл песню и научил этой песне малышку. Она запела еще до того, как научилась говорить.

Я учусь быть ей отцом и матерью. Она спрашивает про свою настоящую маму, и я отвечаю, что нам ничего не известно. Я всегда говорил ей правду. По крайней мере, часть правды. Она белая, мы с сыном черные. Она знает, что я ей приемный отец.

Истории надо с чего-то начаться.

Паук в чаше

Жил-был человек, и жил он в аэропорту.