Разум богов

— Ты поспи! — Предложил Сашка Ар’рахху. — А я пока покараулю.

Зелёный верзила не ставил себя долго уговаривать. Он растянулся, насколько позволяли тесные скалы, в каменном углублении, подложил под голову свой изрядно отощавший за время путешествия вещмешок. Заснул он почти мгновенно.

…К’нарр, работорговец и негоциант, покинул родные места довольно давно — много Лет назад. Север Дракии был его родным краем. Здесь он впервые увидел свет, проломав толстую скорлупу своего яйца в Родовом Хранилище Жизни. Здесь прошли первые Годы его жизни. Здесь он научился охотиться, сражаться, здесь встретил свою возлюбленную… Отсюда начинались его первые, пока ещё недалёкие и неопасные путешествия — негоции, из которых молодой, но удачливый драк привёз свою первую прибыль — десять слитков серебра. Тогда они казались К’нарру огромными деньгами…

Эти слитки навсегда изменили судьбу молодого северянина. Для себя, для своего Рода он увидел в торговле огромные возможности. Первое время все его надежды сбывались как невероятный сказочный сон. Всё шло замечательно, пока К’нарр не увлёкся торговлей рабами. Негоция эта приносила самые большие дивиденды от вложенных средств, но была самой опасной. Долгие, частые отлучки, редкие дорогие вещи, появляющиеся в доме его Рода, как оказалось, стали предметом чьё-то зависти. Чьей — так и не удалось узнать…

В одну из длительных К’нарровых экспедиций на Род напали разбойники. Они убили всех, сожгли дома и строения, но самое печальное — полностью уничтожили Родовое Хранилище Жизни. По злой иронии судьбы в нём находилась только кладка супруги К’нарра… Соседи Рода, по обычаю, сожгли всех погибших на погребальном костре.

Убитый горем молодой работорговец долго сидел на пепелище родного хутора. В конце невыносимо длинного Дня он встал, не видя ничего перед собой, зачем-то побрёл между давно остывших углей пожарища. Ноги сами собой привели его в святая святых любого Рода, обитающего на Дракии. Хранилище Жизни окончательно сломило северянина. Все яйца его супруги были безжалостно разбиты, а осколки разбросаны по тесной пещере, многие Годы исправно служившей Роду естественным инкубатором.

Бессмертные Боги невероятно строго наказывают тех, кто осмелился самостоятельно прервать свою жизнь. Всем известно, что у любого драка, появившегося на свет, есть своё собственное предназначение и только Боги могут решить, когда ему умирать. За самоубийство проклятие Богов падёт на весь Род. Проклятия Богов драки боятся больше всего.

Но теперь К’нарру можно было больше не бояться гнева Богов. Род его был уничтожен практически полностью. Он решил умереть до срока, отпущенного ему Богами.

Работорговец лёг на тёплый песок Хранилища Жизни, расстегнул одежду… Да, это была хорошая мысль — он умрёт там же, где появился на свет не так много Лет назад.

Прошло несколько Дней, но К’нарр больше не покидал низенькой и тесной пещеры, по локоть усыпанную тончайшим и нежнейшим речным песком. Несколько поколений драков его рода самыми тёмными ночами тайно носили сюда этот материал. Тайно — потому что никто не должен был знать, где находится святилище Рода. Глубокий слой песка хорошо аккумулировал тепло, равномерно прогревал яйца, не позволял им раскачиваться и ударяться друг о друга, что могло привести к их преждевременному повреждению. Голод и жажда мучили К’нарра недолго. Довольно скоро он привык к боли в желудке, перестал обращать на неё внимания… Он умер бы тогда в родовой колыбели жизни. Но случилось невероятное…

В один из бесчисленных Дней или ночей (К’нарр давно потерял счёт времени и не знал даже, что сейчас — день или ночь) он почувствовал едва заметное шевеление песка в том месте, где он лежал. Работорговец решил было, что это появились Сам’мы — мелкие пожиратели падали. Но потом невидимое в кромешной тьме животное пискнуло — точь-в-точь, как пищат новорождённые драки. Не веря ещё собственным ушам (возможно, это смерть шутила над ним злые шутки) К’нарр всё же пошарил в темноте, нащупал давно погасший факел, попытался его зажечь снова. На его счастье, в светильнике ещё оставались какие-то крохи горючего. После нескольких тщетных попыток зажечь его, факел загорелся. Потрескивая и роняя на песок остатки смолистой коры дерева Г’аз, служившего оснасткой для факелов, К’нарр разглядел под ногами едва заметное шевеление песка. Раскопав в этом месте, он, к величайшему своему изумлению, нашёл почти вылупившуюся девочку — единственную каким-то чудом оставшуюся в живых. Он бережно положил на песок надломанное изнутри яйцо, терпеливо выждал, когда она самостоятельно освободиться от скорлупы и только потом с величайшей нежностью взял её на руки.

Через несколько Дней, немного поправившись после продолжительного добровольного голодания, К’нарр собрал остатки добра, оставшегося после разорения родового селения (всё уместилось в одну тележку, запряжённую не самым сильным Б’ка). Прижимая к груди самое бесценное сокровище — единственную выжившую дочку, он отправился на Юг с твёрдым намерением больше никогда не появляться в родных краях.