Разум и чувства

– Это точно! – воскликнула Марианна запальчиво. – Он сообщил тебе с видом знатока, что в Западной Индии жарко, а москиты кусаются!

– Не сомневаюсь, что он так бы мне и ответил, если бы я об этом спросила, но я стараюсь не задавать глупых вопросов.

– О! – оживился Уиллингби. – Тогда, возможно, он сообщил вам, что в Индии кроме москитов, живут еще богатые набобы, их жены носят золотые покрывала, а передвигаются они непременно в золотых паланкинах.

– Это всё, что вы знаете об Индии? – ответила Элинор. – Полковник знает куда больше, наверное, поэтому вы недолюбливаете его?

– Я не говорю, что не люблю его, – продолжал Уиллингби. – Наоборот, я считаю его вполне приличным человеком. О таких людях все всегда говорят только хорошее и не замечают плохого, потому что у них больше денег, чем они могут потратить и слишком много свободного времени. Такие люди сами не знают, куда себя деть, в лучшем случае они развлекают себя два раза в год заказом нового костюма.

– Но которые им в итоге не идут, так как у них есть деньги, но нет вкуса, – вмешалась Марианна. – Брэндон скучен, сер и довольно мешковат во всем.

– Марианна, ты слишком легко вешаешь ярлыки, едва взглянув на человека, – ответила Элинор. – Ты несправедлива к нему, я бы охарактеризовала его короче, но точнее. Он умен, воспитан, настоящий джентльмен. И еще мне кажется, что он умеет любить людей.

– Мисс Дэшвуд, – воскликнул Уиллингби, – Ваша последняя фраза – это явно выпад в мою сторону. Я никогда не буду уважать полковника Брэндона, как бы вы ни старались. И для этого у меня есть как минимум три причины. Во-первых, он накаркал дождь, когда я собирался на охоту и ждал отличного дня. Во-вторых, он сообщил, что я неправильно запряг лошадей в мою пролетку. И наконец, в третьих, он отказался покупать у меня мою чудесную гнедую кобылу. Но во всех остальных отношениях, если вам так нравится, я считаю его славным малым, но при этом не обязан обожать его.

Глава 6

Миссис Дэшвуд и ее дочери даже не могли себе представить, когда впервые приехали в Девоншир, что от их прежней провинциальной жизни теперь не останется и следа. Как только Марианна поправилась, в их скромный дом зачастили бесконечные визитеры, и сестры Дешвуд стали получать постоянные приглашения.

Как и обещал сэр Джон, начался сезон частных осенних балов в Бартон-Парке, а когда стихал дождь, вся компания отправлялась на пикники у воды. Мистер Уиллингби всегда был в числе приглашенных. Непринужденная обстановка, всегда царившая на этих светских вечеринках, позволяла общаться молодым людям без лишних формальностей и вести себя естественно. Поэтому Марианна, вопреки осторожным замечаниям сестры, не скрывала своих отношений с Уиллингби, который, не без удовольствия наблюдал, как юная леди всё больше привязывается к нему.

Что касается общественного мнения, то ни Марианна, ни Уиллингби не обращали на окружающих никакого внимания. Если Уиллингби оказывался рядом, то Марианна не сводила с него влюбленных глаз, и чтобы он ни делал, она всё ему прощала. Если все проводили вечер за картами в Бартон-Парке, то он мог крепко держать ему за руку при всех. Если устраивали бал, то они почти всегда танцевали только вдвоем и даже в перерывах между танцами стояли вместе. Такая страсть напоказ, естественно, вызывала у всех улыбки и пересуды. Но влюбленные как будто не замечали этого. Миссис Дэшвуд тоже не одергивала дочь, окрыленная надеждами на скорую свадьбу, и полностью положилось на ее благоразумие. Это было счастливое время для Марианны. Ее сердце принадлежало Уиллингби. И прежние сожаления о Норланде постепенно растворились среди новых счастливых впечатлений.

Элинор, наоборот, порой грустила о Норланде, где осталось ее сердце. Счастье сестры не прибавляло ей радости, так как они всё реже общались между собой, а на новом месте Элинор так и не смогла найти себе хорошей подруги. Ни леди Миддлтон, ни миссис Дженнингс не подходили на эту роль. С ними ей не о чем было говорить. В первый момент миссис Дженнингс показалась Элинор женщиной общительной и остроумной, но вскоре она настолько утомила ее рассказами о своей бурной молодости, что мисс Дэшвуд старалась лишний раз не попадаться ей на глаза. Каждый драматичный эпизод жизни миссис Дженингс, Элинор знала наизусть и совсем не потому, что выросла смышленой и наблюдательной, просто ей приходилось выслушивать его по три-четыре раза. Барышня теперь точно знала, чем болел, как лечился и от чего скончался мистер Дженингс, и легко могла процитировать его последние слова, сказанные им на смертном одре.

Леди Миддлтон была более приятным собеседником, чем ее мать, хотя бы потому, что соглашалась со всем молча. На этом ее приятности заканчивались. Да и кивала она не от проницательности и ума, а, скорее, от желания, чтобы ее не беспокоили по пустякам.