Разум и чувства и гады морские

— Что до этого, придется мне жить как получится. Семейное счастье мне недоступно. Однако если мне дозволено думать, что вы и ваша семья сочувствуете мне и моей судьбе, это может стать… поможет переменить… по крайней мере, мне будет ради чего жить. Марианна, конечно, навеки для меня потеряна. Даже если по какой-то счастливой случайности я снова окажусь свободен… даже если София столкнется с гигантским осьминогом, когда меня, к примеру, не будет рядом…

Элинор с возмущением перебила его:

— Я вижу, гигантские осьминоги — неизменные участники ваших приключений, мистер Уиллоби.

С пристыженным видом Уиллоби достал из кармана длинную тонкую трубочку, на одном конце которой была схематично нарисована восьмиконечная фигурка.

— Что это?!

— Осьминожий манок, — лукаво объяснил он, — привлекающий их внимание в любую погоду и в любых водах. Я давно понял, что спасение из объятий гигантской восьминогой твари… пробуждает в женщине… определенную приязнь…

Элинор покачала головой, не зная, какими словами выразить свое неодобрение подобного инструмента, и убрала манок в карман.

— Ну что ж, — продолжал он, — простимся снова. Я уеду и буду жить в страхе перед одним лишь событием.

— О чем вы говорите?

— О замужестве вашей сестры.

— Вы неправы. Это ничего не изменит, вы уже потеряли ее безвозвратно.

— Да, но тогда ее обретет другой. И если этим другим окажется тот самый человек, мысль о котором невыносима мне более прочих… но не буду продолжать и лишать себя вашего снисхождения, показывая, что я не способен простить и тех, перед кем виновен более всего. Прощайте. Благослови вас бог. И… вот еще что…

Не говоря больше ни слова, Уиллоби достал из ботинка острый кортик и вложил его в ладонь Элинор. Затем он наконец спустился вместе с ковыляющим за ним Месье Пьером по сходням, прыгнул в свой каяк и уплыл прочь.

Баржа покачивалась на волнах, Элинор покачивалась вместе с ней, размышляя о том непоправимом вреде, какой слишком ранняя независимость и следующая из нее привычка к безделью, распущенности и роскоши причинили Уиллоби, его душе, его характеру и счастью. Свет сделал его тщеславным мотом, что, в свою очередь, породило в нем бессердечие и эгоизм. От подобных рассуждений ее отвлек душераздирающий звук — протяжный, резкий визг, — который она не могла опознать, пока не посмотрела в подзорную трубу. С тех пор она так и не смогла забыть, как кричит умирающий орангутанг, пронзенный саблей.

Сбылись все-таки ее страхи: «Веселая убийца», хлопая в свете луны шестью черными флагами, стремительно приближалась к «Кливленду» и уже находилась от него не далее чем в сотне ярдов. Еще ближе была шлюпка с двумя суровыми разбойниками на веслах, которую послали вперед, — это они перехватили каяк Уиллоби. Элинор видела, как обмякшего орангутанга швырнули в воду, будто тряпичную куклу, как Уиллоби спасся и отчаянно плывет к берегу. Снова наставив подзорную трубу на корабль, на его носу она разглядела и причину этой новой ужасной напасти, которая их постигла, — самого Страшную Бороду.

Знаменитый пират был необычайно высок и одет в длинный черный пиратский камзол. Его бородатую голову украшала расшитая золотом алая шляпа, лихо сдвинутая на затылок, из-под которой торчала длинная грива черных как смоль волос. Неподалеку за штурвалом стоял потрепанный, немытый и горбатый рулевой, который с ревом вел «Убийцу» к «Кливленду» и сплевывал на палубу. Капитан же стоял неподвижно, выпятив грудь, зажав в левой руке рукоять обоюдоострой сабли, сверкавшей в свете луны.

Элинор немедленно осознала смехотворность всех ловушек Уиллоби, да и любых подобных ухищрений; крошечный кортик, который он ей отдал, теперь казался игрушкой. Элинор задрожала. «Веселая убийца» уверенно рассекала воду. Внушительная фигура на носу откинула голову, и раздался грубый, безумный, чудовищный хохот, доносившийся до нее жуткими раскатами.

Так прибыл Страшная Борода.

Глава 45

Элинор бросилась в дом, в каюту сестры, и обнаружила, что та пробуждается от долгого целительного сна. Сердце Элинор разрывалось в панике. Выглянув за черную штору, она увидела, что шлюпка уже почти у баржи. Жуткий хохот Страшной Бороды доносился до нее и сквозь окна каюты, с каждым мгновением он звучал все громче и все ближе. Это привело ее в такое волнение, что она, позабыв об усталости, боялась лишь перепугать сестру.

— Поспи еще немного, милая Марианна, — прошептала она ей. — Еще совсем немного.

С этими словами Элинор бросилась обратно на веранду, только чтобы увидеть, что свирепые пираты уже доплыли до баржи и вот-вот по вант-трапу поднимутся на борт «Кливленда».

— Сушите весла, морячки! — рычали они, поднимаясь. — Позвольте насладиться вашим обществом в такой чудесный вечер!