Разум и чувства и гады морские

Потрясение было слишком велико, чтобы вынести его спокойно, — Марианна выбежала из комнаты. Элинор тоже была разочарована, в особенности тем, что месяцы расставания не исцелили ее от тошноты и ужаса, которые она неизменно испытывала при встрече с человеком, влюбленным в ее сестру, заслуживающим только уважения и самой искренней приязни. Но она тотчас поняла, что полковник ничего не заметил, лишь проводил Марианну потрясенным и растерянным взглядом и даже забыл поздороваться. Также Элинор обратила внимание, что на нем нет обязательной дыхательной экипировки, и собралась поинтересоваться, что послужило тому причиной, но тут же догадалась, что его проклятие, а в особенности умение дышать под водой, видимо, освобождали его от этой необходимости.

— Ваша сестра не больна? — спросил полковник, встревоженно подрагивая щупальцами.

Элинор была вынуждена ответить утвердительно и кратко поведать о головной боли, унынии и легкой подводной болезни, ставших следствием долгой и тяжелой дороги.

Больше он к этой теме не возвращался, переведя разговор на то, как рад видеть их на Станции, осведомился, опасен ли был их путь и как поживают их общие знакомые. Элинор рассказала о рыбах-фонарях; он припомнил похожий случай из времен своей службы в Ост-Индии, только там субмарине угрожали не рыбы-фонари, а пираньи, и вместо того, чтобы лавировать среди морских чудовищ, команда швырнула за борт закованного в кандалы неудавшегося дезертира.

Эта беседа продолжалась долго и безо всякого интереса со стороны собеседников — оба были в унынии и думали о другом. Элинор очень хотелось спросить, в городе ли Уиллоби, но она боялась ранить полковника расспросами о сопернике, и в конце концов, не зная, о чем говорить дальше, поинтересовалась, все ли время с тех пор, как они виделись в последний раз, он провел на Станции.

— Да, — ответил он несколько смущенно, — почти все время. Раз-другой я отлучился на несколько дней в Делафорд, но вернуться к девонширским берегам не имел возможности.

Эти слова и тон, каким они были сказаны, немедленно напомнили Элинор о том, при каких обстоятельствах он покинул архипелаг, и она испугалась, что ее вопрос может быть истолкован как свидетельство чрезмерного любопытства к предмету разговора.

Вскоре пришла миссис Дженнингс.

— Ах, полковник! — воскликнула она со своей обычной шумной восторженностью. — Я чудовищно рада вас видеть!..

Столь неудачный выбор слов заставил Элинор ахнуть. Полковник опустил глаза, и даже обычно невозмутимая миссис Дженнингс сконфузилась.

— Ах да, простите, я так рада вас видеть, и вовсе не имела в виду «чудовищно» или что вы… ах, простите, простите, что мне пришлось отлучиться по делам, но я так давно не была дома! Однако, полковник, как вы узнали, что мы прибыли на Станцию?

— Мне посчастливилось услышать об этом на обеде у Палмеров.

— Вы обедали у Палмеров! Как там Шарлотта? Полагаю, она уже раздулась, как рыба-фугу!

— Миссис Палмер в добром здравии и просила меня передать, что завтра она вас непременно навестит.

— Ах, я так и думала. Ну что ж, полковник, я привезла с собой двух барышень. Одна с нами, вторая куда-то вышла. Это ваша приятельница, мисс Марианна, что вам, конечно, приятно слышать. Уж не знаю, как вы с Уиллоби собираетесь ее делить. Ах, как хорошо быть молодой и красивой… — тут она снова запнулась, — или хотя бы молодой. Но, полковник, как вы поживаете с тех пор, как мы в последний раз виделись? Как идут ваши дела? Не обманывают ли меня мои глаза, или этих штук на вашем лице действительно стало чуть-чуть меньше? Не стало? Ну что ж. Ах, ну к чему секреты между друзьями?

Он с обычной кротостью отвечал на ее расспросы, но ни в чем не удовлетворил ее любопытства. Элинор принялась нарезать к чаю сдобный студень, и Марианне снова пришлось предстать перед обществом.

С ее появлением полковник окончательно нахмурился, замолчал и лишь рассеянно оглаживал свои щупальца. Миссис Дженнингс не смогла уговорить его посидеть у нее подольше. Больше их в тот вечер никто не навестил, и они единодушно решили пораньше лечь спать. Впрочем, некоторое время заснуть было невозможно, потому что стая рыбок-клоунов целенаправленно билась в купол полтора часа между полуночью и половиной второго; но как только они утихли, все с облегчением уснули.

Наутро Марианна проснулась в чудесном расположении духа и выглядела вполне счастливой. Разочарование вчерашнего вечера было забыто в предвкушении событий нового дня. Не успели они встать из-за стола — на завтрак был студень со вкусом гороховых бутербродов, — как причалила гондола миссис Палмер, и спустя несколько минут в комнату вошла она сама, смеясь от счастья, что снова всех их видит.

— Мистер Палмер будет так рад повидать вас! — сообщила она. — Как вы думаете, что он сказал, когда узнал, что вы едете с маменькой? Я уже и запамятовала, но это было так забавно! Кажется, что-то о бессмысленности светских визитов, если подумать о безграничной тьме, которая ждет всех нас, или что-то в этом же духе. Умора!