Разум и чувства и гады морские

Мать объяснила ему свое намерение в случае его женитьбы на мисс Мортон передать ему норфолкское поместье, которое даже после уплаты налогов приносит не меньше тысячи в год, бросила в аквариум еще дюжину лютых пираний, которые вцепились в его ноги самым немилосердным образом, а когда он опять отказался, даже пообещала ему тысячу двести фунтов. Наконец она вскричала, что не желает больше его видеть, и поклялась сделать все, что в ее силах, чтобы помешать ему занять любую мало-мальски доходную должность. Когда ему позволили выйти из аквариума, ноги у него были все в крови от укусов.

Тут Марианна, вне себя от негодования, всплеснула руками и воскликнула: — Боже милостивый! Разве может такое быть!

— Конечно, Марианна, — ответил ее брат, — можно только дивиться упрямству, способному устоять перед такими аргументами, да еще и под пытками. Твое удивление вполне естественно.

Марианна хотела возмутиться, но вспомнила обещания сестре и удержалась.

— Однако все ее усилия, — продолжал Джон, — пропали втуне. Эдвард говорил недолго, но тон его был самый непреклонный. Ничто не заставит его разорвать помолвку.

— Значит, он повел себя как честный человек! — вскричала миссис Дженнингс, не в силах более молчать. — Вы уж простите, мистер Дэшвуд, но если бы он отступился, я сочла бы его подлецом. Полагаю, на свете нет барышни, столь же достойной такого хорошего мужа, как Люси!

Это заявление, особенно ранившее Элинор, почему-то вновь вызвало пятиконечное видение; сжав голову руками, она усилием воли отогнала его.

— Должен признать, — без малейшей обиды ответил Джон Дэшвуд, — что мисс Люси Стил — очень достойная молодая особа, но вы и сами понимаете, что этот брак невозможен. — Тут он снова замолчал, а затем, пронзительно взвизгнув, покатил свое кресло в противоположный угол комнаты, где ему почудилось какое-то невидимое глазу шевеление. Придя в себя, он продолжал: — Мы все безусловно желаем ей счастья, и миссис Феррарс вела себя исключительно любезно и с большим достоинством. Эдвард сам выбрал свою судьбу, и, боюсь, она будет не из легких.

Марианна вздохнула, разделяя его опасения, а у Элинор сжалось сердце, переполненное сочувствием к Эдварду, который был вынужден бросить вызов матери и вытерпеть пытку пираньями ради женщины, неспособной принести ему счастье.

— Ну и как же все это закончилось? — спросила миссис Дженнингс.

— Боюсь, что самым печальным образом. Эдварду велено никогда больше не являться на глаза матери. Его ноги так пострадали, что ему долго придется ходить в обуви из мягкой кожи. Вчера он покинул ее дом, и я не знаю, куда он отправился и даже на Станции ли он, но, конечно, нам и не пристало этим интересоваться.

— Несчастный юноша! Что с ним теперь будет?

— Ив самом деле, сударыня! Думать об этом очень печально. А ведь у него были такие возможности! Не могу представить более злополучной участи. Как можно прожить на проценты с двух тысяч фунтов? А если подумать и о том, что через каких-то три месяца он мог получить две тысячи пятьсот в год (ведь у мисс Мортон тридцать тысяч фунтов, наследство отца, погибшего вместе с его великолепным творением), то более прискорбной ситуации нельзя и придумать! Мы все должны ему посочувствовать, тем более что помочь ему — совершенно не в нашей власти.

— Ах, бедняжка! — вскричала миссис Дженнингс. — У меня он всегда найдет и стол, и кров, так и скажу ему, если увижу.

— Если бы только он позаботился о себе так же, — сказал Джон Дэшвуд, — как заботятся о нем все его друзья, то сейчас он бы ни в чем не нуждался. Но теперь помочь ему уже никто не в силах. К тому же миссис Феррарс готовит ему еще один удар, самый тяжкий. В своем, без сомнения, праведном гневе миссис Феррарс решила тотчас отписать Роберту Норфолкскую усадьбу, которая должна была принадлежать Эдварду, если бы не эта его выходка.

— Ну что ж, — ответила миссис Дженнингс, — такова ее месть. Она вправе поступать по-своему. Но я бы не стала дарить независимость одному сыну, потому что мне досадил другой. Конечно, все мои сыновья убиты, а их трупы изувечены искателями приключений, так что мои чувства на сей счет чисто умозрительны.

Вскоре мистер Дэшвуд раскланялся, оставив своих собеседниц при едином мнении, во всяком случае, касательно поступков миссис Феррарс и Эдварда, а также роли, которую сыграла в этом чета Дэшвудов. Марианна разразилась негодованием, едва он вышел из комнаты, и, поскольку ее горячность лишила Элинор сил, а миссис Дженнингс — желания сдерживаться, все они с жаром принялись возмущаться и осуждать.

Глава 38