Разум и чувство

Элинор уезжала с радостью и легким сердцем. Ее вовсе не тянуло в Лондон, с теми же людьми, которые там оставались, она была готова не видеться хоть целый век. Она наконец получила возможность избавиться от дружбы, которую навязывала ей Люси, была довольна, что увозит сестру подальше от Уиллоби, с которым они после его свадьбы так ни разу и не встретились. Элинор не сомневалась, что несколько месяцев тихой жизни в Бартоне вернут душевный покой Марианне, да и ей самой тоже.

В пути не произошло ничего необычного. На второй день путешествия они достигли благодатного, хотя, быть может, и рокового графства Сомерсет (впечатлительной Марианне оно представлялось то одним, то другим, в зависимости от настроения), а утром третьего дня прибыли в Кливленд.

Кливлендский дом был новым и достаточно вместительным. Он расположился на невысоком пригорке, поэтому раскинувшаяся перед ним лужайка убегала вниз. Здесь не было парка, но этот недостаток компенсировался обширными садами. Здесь имелись обсаженные кустами дорожки, тенистая, посыпанная песком аллея, огибавшая посадки и заканчивающаяся у фасада дома, живописные деревья и полянки. В общем, все как в других богатых поместьях. Вокруг дома росли ели, рябины, акации и черные итальянские тополя, отгораживая его от хозяйственных построек.

Марианна, едва переступив порог, почувствовала себя чрезвычайно взволнованной. Ей не давала покоя мысль, что от Бартона ее отделяет всего восемьдесят миль и менее тридцати пяти – от Комбе-Магна. Она не могла усидеть в помещении. И пока остальные хлопотали вокруг Шарлотты, показывавшей ребенка экономке, она выскользнула за порог и поспешила по дорожке между кустами, на которых уже распускались первые почки, к видневшемуся в отдалении холму, на вершине которого стоял греческий храм. Взобравшись наверх, она окинула тоскующим взором гряду холмов, высившихся на юго-востоке за широкой равниной. Она решила, что оттуда, наверное, можно увидеть Комбе-Магна.

Она мучительно страдала и в то же время радовалась, что приехала в Кливленд. Возвращаясь домой другой дорогой, она получила возможность наслаждаться деревенской свободой, дышать чистым воздухом, в блаженном одиночестве бродить по окрестностям. Она тут же решила именно так проводить все свои свободные часы – гуляя наедине с собой.

Марианна вернулась как раз вовремя, чтобы успеть вместе со всеми осмотреть окрестности дома. Утро прошло незаметно. Они ходили по огороду, любовались цветущими фруктовыми деревьями, слушали жалобы садовника на черную гниль и ржу, посещали оранжереи, где Шарлотта долго смеялась, выслушав взволнованный рассказ работника о том, как ее любимые растения высадили в грунт слишком рано и их побили утренние заморозки. После этого компания отправилась на скотный двор, где Шарлотта снова нашла множество причин для веселья: скотница жаловалась на коров, которые давали меньше молока, чем ожидалось, птичница – на кур, которые не желали высиживать цыплят, к тому же их повадилась таскать лиса, а индюшата – те вообще передохли от какой-то неведомой болезни.

Утро было теплое и ясное. Марианна строила планы, даже не думая, что погода может перемениться еще до их отъезда из Кливленда. Поэтому она очень удивилась и расстроилась, когда после обеда небо заволокло тучами и пошел дождь. А ведь она так мечтала в сумерках снова посетить греческий храм, спокойно погулять по садам. Если бы вечер был только холодным и сырым, она ни за что не отказалась бы от прогулки. Но даже она понимала, что сильный и затяжной дождь не лучший спутник в блужданиях по окрестностям.

Общество было невелико, и вечерние часы они коротали тихо и спокойно. Миссис Палмер занималась ребенком, миссис Дженнингс – рукоделием. Они беседовали о друзьях, оставшихся в Лондоне, подробно обсудили вечера, которые даст и на которых побывает леди Мидлтон, гадали, скоро ли приедут мистер Палмер и полковник Брэндон. Элинор тоже принимала участие в беседе, хотя все перечисленное мало интересовало ее. Марианна, обладавшая особым даром отыскивать в любом доме дорогу в библиотеку, даже если сами хозяева в эту комнату не заходят, вскоре пришла с книгой.

Миссис Палмер была неизменно дружелюбна и приветлива, и не приходилось сомневаться, что сестры Дэшвуд – желанные гостьи в доме. Естественная простота и сердечность ее манер искупали недостаток такта и отсутствие вкуса, что нередко заставляло ее отступать от правил хорошего тона.

Ее миловидное личико дышало добротой, а очевидное отсутствие ума не отталкивало, поскольку в этой женщине не было ни капли самодовольства. Словом, Элинор была готова простить ей все… ну разве что кроме громкого смеха.

Джентльмены прибыли на следующий день к позднему обеду. Таким образом, общество увеличилось, а в темы беседы, которые за долгий и дождливый день успели исчерпаться, было внесено приятное разнообразие.